Арманд Хаммер - Большая игра с Советами. От Ленина до Горбачева

Первые признаки волнений пришли издалека. Великая война в Европе докатилась даже до авеню Вашингтона в Бронксе. Когда Соединенные Штаты вступили в войну, Гарри немедленно записался добровольцем, и, так как он был фармацевтом, его послали служить во Францию в госпиталь № 3 на передовой в Марне.

Гарри был вырван из нашей жизни как раз в тот момент, когда он больше всего был нужен отцу. Летом 1917 года у отца обнаружилось заболевание сердца, и ему пришлось радикально изменить образ жизни. Если бы в это время с нами был Гарри, отец, безусловно, обратился бы за помощью к нему. В его отсутствие у отца не было выбора, и ему пришлось просить о помощи меня.

Болезнь отца – закупорка артерии, которую сегодня было бы легко вылечить простой операцией с установкой байпаса, – была, безусловно, результатом напряженной работы и, возможно, сопровождалась легким инфарктом. Последние десять лет он работал не покладая рук, борясь с эпидемией полиомиелита в Нью-Йорке, которая проходила несколькими волнами, оставляя за собой смерть и горе, убивая и превращая в калек сотни детей, особенно в бедных районах города.

Причиняемые этой болезнью бедствия приводили отца в отчаяние. Помню, однажды поздно вечером он вернулся домой на авеню Вашингтона после обхода больных детей, вошел в гостиную и почти в слезах бросился на диван, с бессилием и болью рассказывая об ужасных страданиях его маленьких пациентов. «Эта болезнь – такое несчастье, – говорил он. – Мы о ней ничего не знаем, и мне трудно поверить, что когда-нибудь будет найдено средство для ее лечения».

Для лечения «детского паралича», как его в то время называли, предлагались всевозможные доморощенные средства. Доведенным до отчаяния родителям советовали попробовать всевозможные бессмысленные процедуры, например ежедневное купание в морской воде. Для этого многие переезжали на Кони-Айленд, бросив работу, друзей и семьи, – хотели быть ближе к якобы все исцеляющему морю.

Помимо переживаний, вызванных эпидемией полиомиелита, у отца в то время начались неприятности с бизнесом. С 1915 года он принимал участие в работе фирмы под названием «Гуд лабораториз» – небольшого предприятия, изготовлявшего лекарства наподобие того, которое он имел, когда начинал свою карьеру аптекаря, и позже продал.

Участвовать в этом деле его пригласил мелкий бухгалтер Генри Фингерхуд. Отец отдавал фирме свои знания в области медицины и фармакологии, а Фингерхуд отвечал за производство и сбыт лекарств. Начиная это дело, партнеры договорились, что, если один из них захочет выйти из дела, он должен предложить свою долю другому по цене, которую сам будет готов заплатить за долю партнера.

Однажды летом 1917 года отец приехал повидаться со мной в студенческое общежитие колледжа. Он плохо себя чувствовал, но это не помешало ему четко и убедительно изложить дело.

Ему было ясно, что Фингерхуд умышленно ведет фирму к банкротству, стараясь заставить отца продать свою долю. Фирма несла значительные потери. Зная о тяжелой болезни отца, Фингерхуд поставил ему ультиматум: либо он примет 20 тысяч в оплату за его долю, либо уплатит ту же сумму за долю Фингерхуда.

Отец был уверен, что, несмотря на свои небольшие размеры, это была хорошая фирма и ее продукция пользовалась спросом на рынке. Он не сомневался, что, отделавшись от Фингерхуда и при правильном руководстве, ее можно будет легко поставить на ноги. Из-за плохого здоровья сам отец не мог взяться за это. Кроме того, он хотел продолжать медицинскую практику. И вот он решил купить долю Фингерхуда и сделать меня президентом фирмы.

Смущаясь и путаясь, отец сказал, что, возможно, мне придется по крайней мере на некоторое время уйти из колледжа и заняться бизнесом. Он извинялся, что так получилось, но ожидал от меня не больше, чем сделал сам, когда студентом медицинского колледжа руководил работой аптек. Он посоветовал мне попробовать руководить бизнесом, не бросая учебы в колледже. «Я это сделал, сын. Значит, ты тоже сможешь», – сказал он.

Его извинения были излишними – я вовсе не возражал. Честно говоря, его предложение привело меня в невероятное возбуждение. Смогу ли я руководить фирмой? Смогу ли поставить ее на ноги, отдавать распоряжения сотрудникам? Как совместить все это с учебой? Вопросы эти меня не пугали, а возможность продемонстрировать свои способности и сделать что-то действительно нужное для родителей, которые были так добры ко мне, вызывала радостное возбуждение. До сих пор моя жизнь была удобной и спокойной, родители делали все, чтобы оградить нас от невзгод и страданий собственной юности, и в этом они преуспели. Однако теперь мне представлялся случай доказать, что я не просто избалованный ребенок и что у меня достаточно мужества, чтобы вступить в мир взрослых и померяться с ними силами.