Борис Шагаев - О театре и не только

И сейчас в 2015 г земельный участок для строительства не заполучить. Какие-то препоны. Земли то много, пусть люди строят. А двухэтажные ларьки посреди улицы разрешают, абсурд! И все это делают такие же умные, жадные чиновники – коррупционеры.

ГЛАВА 3. УЧЕБА: ЛЕНИНГРАД-МОСКВА

Театральный институт.

Я шестидесятник. Это особое поколение после войны. 70-80-е годы – это не то. Прагматичные, скупые, пресные. Куража нет. Шестидесятники были романтичней. Хрущевская оттепель вызвала их к жизни, она разбудила в них человеческое, гражданское, а то, что прокисло, перешло к другим поколениям.

В самый расцвет оттепели я попал в Ленинград и на целых восемь лет! Что это? Случай, везение? Да, и то, и другое. Если бы не хрущевская оттепель, если бы я не закончил к этому времени школу в Сибири, если бы не произошла реабилитация калмыков, судьба сложилась бы иначе. Я верю в случаи, везения, обстоятельства. Обстоятельства были в мою пользу. Когда я копал свой огород в 5 соток в Сибири, я молил Бога изменить мою жизнь. Никогда не был набожным. И вдруг реабилитация! Все калмыки воспрянули. Появился свет в конце туннеля, появилась перспектива. Меня почему-то тянуло на Запад. Там большие города, интересные люди. Прогресс там. Я человек восточный, но меня никогда не тянуло на Восток. В Китай, Японию, скажем. Почему-то мне казалось, что там архаика, средневековье.

И вот Ленинград!

Театральный институт!

Первые впечатления потрясающие!

После Сибири, после деревни – это был другой мир.

С Московского вокзала протянулся широченный Невский, с потрясающей архитектурой. Аничков мост с конями Клодта, Дворцовая площадь и Эрмитаж. Широченная, величавая Нева. С Дворцового моста видны Ростральные колонны, Петропавловская крепость. С первых минут Ленинград покорил безнадежного провинциала. Великий Питер, город-музей, один из лучших мегаполисов мира до конца жизни будет моей второй Родиной. Это я себе так обозначил. Есть одна Родина. Это аксиома. Но у меня их три. Это Сибирь, Ленинград и главная Родина – Элиста. Это они сформировали меня, оставили глубокий след в моем сознании и в моей судьбе. Каждый период по-своему.

А Ленинград в это время жил своей духовной жизнью. В институте преподают много знаменитых людей по театру и кино. В театрах живые легенды. На Невском встречаются знакомые лица по театру, кино, литературе. Голова идет кругом. В общежитии студенты поют песни Окуджавы, который только набирал популярность. Всюду читают стихи Вознесенского, Евтушенко, Рождественского, Ахмадулиной. Зачитывались Аксеновым, Конецким, Ремарком, Сэлинджером, Джеком Керуаком, певцом битников. Позже засветились Шукшин, Вампилов. Ты был не модным, не современным, если не знал творчества Айтматова, Межелайтиса, художника Красаускаса, американских фантастов Брэдбери, Шекли, Хаксли, оркестра Рэй Кониффа. Эпизодически на книжных прилавках появлялись маленькими тиражами книги о творчестве Хокусая, Пикассо, Модильяни, импрессионистов.

В Ленинграде жили Шостакович, Мравинский, режиссеры Товстоногов, Вивьен, Акимов. Теперь театры названы их именами. Это тогда я прочел у Шостаковича емкое и лаконичное изречение: «Мудрость. Точка. Любовь. Точка. Творчество. Точка. Смерть. Точка. Бессмертие. Точка». Это он про себя.

Мой учитель Народный артист СССР, главный режиссер им. Пушкина, Александринского (императорского театра) Леонид Сергеевич Вивьен частенько изрекал нам студентам на занятиях по режиссуре: «Никогда не спешите в никуда. Поставьте цель».

Однажды во время репетиции у Акимова сильный стук в репетиционный зал. У Акимова на репетиции никто не входил и не выходил. Дверь закрывалась на крючок. Я сидел у него за спиной. Народные артисты России Ирина Зарубина и Сергей Дрейден смотрят на Акимова. Помреж тоже смотрит. Акимов молчит. Снова резкий стук. Акимов кивнул головой. Помреж побежала открывать дверь. Нонсенс. Стук в дверь к Акимову на репетицию – это значит, пожар или умер кто-то из Генсеков. Открывают дверь. Вбегает народный артист Г. Воропаев (снимался в фильме «Высота» – персонаж который слепнет). Другие актеры побоялись бы стучать. Гена Воропаев играл «Дон Жуана». Отдышавшись, Воропаев радостно сообщил:

– Николай Павлович, в космосе трое космонавтов!

Акимов никак не реагируя, тихо промолвил: «А местком там есть?».

Н.П. Акимова, говорят, боялась даже министр культуры СССР Е. Фурцева. Его язык был острый, язвительный.

А вообще о моем учителе, мастере Вивьене, о режиссере Акимове можно многое вспомнить. Потрясающие были личности. Уходят одни, приходят другие властители дум. Кого-то помнят, кого-то забыли. Память избирательна.