Владимир Еркович - Тараканы! С восклицательным знаком на конце. 30 лет в панк-роке вопреки всему

Все тогда очень хотели, чтобы в столице открылся наконец настоящий рок-клуб. С нормальной живой музыкой, где люди с ирокезами и в косухах не будут восприниматься окружающими как инопланетяне. Одной из первых эту мечту реализовала Лана Ельчанинова. Восемнадцатилетняя DIY-активистка смогла договориться с местным Союзом молодежи и открыть в его актовом зале «Клуб имени Джерри Рубина», который можно считать первым рок-клубом в Москве. Буквально через две недели открылось еще кафе «Отрадное», которое тоже работало в формате рок-клуба и сразу получило народное название «Отрыжка». «Клуб имени Джерри Рубина» мало напоминал классический рок-клуб. Это был обычный актовый зал со сценой и аппаратом. В качестве антуража здесь выступала «Выставка неформальных прикидов»: джинсы, куртки и рваные майки тогдашних советских рок-звезд. Hard Rock Cafe на минималках.

Я искала начинающие группы и считала, что надо поддерживать самых молодых, чтобы участникам было не больше двадцати лет. Демозаписей тогда ни у кого толком не было, и группы обычно приглашали на репетицию, чтобы я могла послушать, как они играют. Так я и оказалась на базе «Четырех тараканов» в подвале дома на Кутузовском. Они играли не очень слаженно, звучание было сырое, но уже тогда было видно, что у ребят сильная энергетика, и мне показалось, что они уже могут выступать. Песен у них было много, но все они были похожи на Sex Pistols и друг на друга. Меня привлекло то, что много треков было на русском языке. Была, конечно, и пара обязательных каверов на Sex Pistols. Когда они в конце каждого выступления играли Anarchy In The UK, это было настоящее слияние с залом. И неважно, что было до этого и сколько раз они облажались за концерт.

Актовый зал и, собственно, сам рок-клуб располагались на втором этаже здания, куда вела лестница с красной ковровой дорожкой, как это было принято в советских государственных учреждениях. Первый же концерт в «Клубе имени Джерри Рубина» закончился скандалом. В зале был сильнейший переаншлаг, а толпа с улицы всеми способами штурмовала здание. Самые отчаянные даже пытались лезть по пожарной лестнице, чтобы проникнуть в окно второго этажа. Когда после мероприятия на место прибыли руководители Союза молодежи, они увидели окурки, растертые по их прекрасной ковровой дорожке, и выломанную дверь в зал. В самом актовом зале было накурено, наплевано и по всему было видно, что тут недавно матерились. Поганая молодежь осквернила храм культуры с первой же попытки. Но советская установка работать со сложными подростками еще действовала, и клуб имени американского общественного активиста Джерри Рубина не выгнали на мороз. Его переселили в подвал этого же здания, где он принял уже более традиционную для рок-клубов андеграундную форму.

Мне звонила бабушка Дениса Петухова и жаловалась, что он занимается непонятно чем. Говорила: «Он же так хорошо играет на фортепиано. Да что же нам с ним делать». А я ее успокаивала: «Да вы что, он же такой талантливый. Из него получится настоящий музыкант, не переживайте». Тогда вся связь с музыкантами была через домашние телефоны, и я часто попадала на родителей. Через какое-то время родители ребят со мной общались уже как со старой знакомой.

Если концерты в «Джерри Рубина» по возрастному составу публики и отсутствию бара больше походили на подростковые панк-утренники, то тусовки в «Отрыжке» – это был настоящий андеграунд, суровый и беспощадный. Находился клуб на севере Москвы, в реальной жопе мира. От метро «Отрадное» еще надо было идти пешком минут двадцать. В баре продавали алкоголь в стеклянных бутылках, которые периодически летали в сторону сцены. На этот случай владельцы клуба предусмотрительно отгородили музыкантов от публики металлической решеткой. Посетителей «Отрыжки» периодически накрывали гопники, и рокерам порой приходилось щемиться по дворам. А закончилась история заведения тем, что пьяный отморозок на входе зарезал совладельца заведения, бас-гитариста группы «Монгол Шуудан», Алексея Полякова. За неполный год работы «Отрыжка» дала мощный толчок для развития московской рок-тусовки. Это был настоящий центр рок-н-ролльной жизни, и «Программа А» регулярно снимала там свои сюжеты. Партнер Полякова Олег (Гастелло) Абрамов открыл после этого клуб Sexton FoZD, который стал прямым наследником традиций «Отрыжки». FoZD расшифровывается как «Фонд загубляное детство». Тут ошибки нет, «загубляное» пишется именно через «я».