Владимир Этуш - И я там был

Горюнов — очаровательная личность, циник, юморист. Одна наша актриса, Валентина Вагрина, была женой крупного торгового работника на уровне замминистра, по-моему, Внешторга, которого посадили за растраты, а вслед за ним «замели» и ее. И вот Горюнов рассказывал, как они с Абрикосовым ходили к Абакумову, тогдашнему главе НКВД, хлопотать за нее. Абакумов принял их ходатайство к сведению, а про мужа Вагриной сказал так: «Вы знаете, а муж ее был страшная сволочь! Страшная сволочь!» Как потом выяснилось, он ни в чем не был виноват, но, тем не менее, Абакумов так о нем отозвался и, прощаясь со своими просителями, сказал: «Ну вот, все, разговор окончен. У вас машина есть?» На что Горюнов тут же ответил: «Да, да! Спасибо! Есть!» Когда они вышли, Абрикосов поинтересовался у Горюнова, почему он отказался от машины. На что Горюнов, махнув рукой, сказал: «Да ну его к черту! Даст еще черного ворона!»

Искрометная, жизнедеятельная натура Горюнова несла в себе чрезвычайно емкий и подвижный характер. Он был отзывчивым и добрым. Касса взаимопомощи — это Горюнов! Он не был лишен честолюбия. Он позволял себе критиковать руководство театра, выступал на собраниях, ругал Рубена Николаевича. Мне известно, что Рубен Николаевич приглашал его к себе и говорил: «Толя, ну что ты хочешь? Хочешь быть моим заместителем?» И Горюнов соглашался, и какое-то время числился заместителем художественного руководителя. Он был резкий и порывистый. Помню, как-то на гастролях в Киеве мы обедали в ресторане, а за соседним столиком сидели наши актрисы. И вот в какой-то момент к ним подошел подвыпивший парень и стал хамить. Анатолий Иосифович тут же подскочил к нему и с ходу дал по физиономии. А потом вернулся за свой столик, взволнованный случившимся, и очень сокрушался, что позволил себе такую выходку. Он был по-детски открыт и непосредствен. Когда его наградили орденом, он бегал по театру и всем подносил к лицу лацкан своего пиджака: вот, мол, какой он орденоносец! И все эти, казалось бы, взаимоисключающие друг друга качества, существовали в нем неразрывно и естественно.

Первоначально в послевоенном театре Вахтангова, вернувшемся из эвакуации, из Омска, режиссерами-постановщиками были: Рубен Николаевич Симонов, Борис Евгеньевич Захава, Иосиф Матвеевич Рапопорт и Александр Маркович Габович, который помогал Симонову. Впоследствии и Габович, и Рапопорт, занимавшийся вместе с Симоновым еще в Шаляпинской студии, были уволены. Злые языки связывают их увольнение с приходом в театр сына Рубена Николаевича — Евгения.

И еще была Александра Исааковна Ремизова, которая, на мой взгляд, стояла среди вахтанговцев несколько особняком. Она работала и в училище, и в театре. Тогда она ставила «Кому подчиняется время» братьев Тур. И я получил в этой пьесе свою первую роль — революционера Яниса. Сцена, в которой я участвовал, была крохотной, слов — совсем ничего, и главное заключалось в том, что по ходу спектакля я должен был падать со второго этажа декораций. Что исправно и делал. Потом я у Ремизовой играл довольно много до тех пор, пока однажды на каком-то собрании не покритиковал один из ее спектаклей.

Александра Исааковна обладала мужским умом и крепкой режиссерской хваткой. Такие ее постановки, как «Перед заходом солнца» Гауптмана, или «На золотом дне» Мамина-Сибиряка, определенно могли дать фору многим режиссерам мужского рода. В ее режиссуре доминировал интеллект. Она умела очень хорошо разобрать материал, предлагая актеру возможные варианты воплощения. Актеру, приходившему на репетицию со своим творческим багажом, она, как правило, доверяла, давала свободу, вникала в его замысел и помогала его осуществить. Если такой контакт устанавливался, можно было свободно фантазировать, увлекая ее новыми предложениями, она их принимала. В творческой практике Ремизовой много было таких счастливых моментов единения исполнителя и режиссера.

В быту она была мягкой, женственной, порой лиричной. Но, работая над спектаклем, превращалась в человека требовательного, жесткого, упрямого в своих желаниях. Она прекрасно управлялась с постановочной частью, даже в мелочах настаивая на своем. С актерами старалась вести себя лояльно, деликатно, добиваясь всего добром, и никогда не была категорична вплоть до определенного момента, когда вдруг включалось ее дамское упрямство. Я помню, как профессионально она вводила Астангова в спектакль «Перед заходом солнца». Он никак не мог выполнить одного ее требования, не понимал, что она от него хочет, и попросил показать. Ремизова вышла и показала то, чего от него добивалась. Это был серьезный режиссер.