Анатолий Ларченко - Пацан на войне. Автобиографические очерки

Надо признаться, что в предвоенные годы велась систематическая военная пропаганда. Литература, кино, радио – всё было пронизано пафосом войны. Песни типа: «Если завтра война, если завтра в поход» звучали на каждом углу. Я думаю, что эта психологическая атака влияла и на нас – детей.

Война в Испании, бои на Халхин-Голе, бои на озере Хасан с японцами. Война с Финляндией 1939 года. Победы немцев на западе, ввод наших войск в Прибалтику и Бессарабию. Война, война. Войска, войска… И на улицах было так много военных. Всё это действовало на нашу детскую психику, вызывало неосознанный интерес к военным делам у пацанов. И одновременно влекло к каким-то подвигам. Каким было не понятно, но потом, когда, шла Отечественная война было много истинных героев.

А пока мы сгибали спины над пулеметом, изучая его конструкцию, мы были лишь «повторителями» и жили с понятиями героев гражданской войны: Чапаева, Фрунзе, Лазо. Книжные и киношные герои заполняли пустоты наших детски голов.

Главная задача партийных идеологов того времени был патриотизм внушаемый нашему поколению. Нас окружали враги, шпионы, капиталистические кровопийцы рабочего класса. Внушали и о врагах народа… наших дедов, отцов. В учебниках обязывали зачеркивать все фамилии и портреты «врагов народа», которых арестовали, вчерашних героев революции.

Ясно, что и я и мои сверстники к 13—14 годам были с испорченной психикой. Это, наверное, основная причина, почему у меня и моего приятеля оказался в руках ручной пулемет. Что мне это дало? Думаю главным результатом для меня было познание того как действуют между собой отдельные части механизма. Было и разочарование. Когда все начиналось, нам обещали, что свезут на стрельбище – пострелять из пулемета. Не случилось – обманули.

Лето 1941 года было теплым и солнечным. 22 июня настроение у всех с утра было хорошее, у меня тоже. Я один поехал в Павловск. Приехал, взял у дяди Феди велосипед и поехал кататься. Сидя на седле велосипеда, я ногами не мог достать до педалей, поэтому ездил сидя на раме. Олега в Павловске в тот день не было, и я один разъезжал туда-сюда. Съездил к бабушке попить молока. Съездил в парк. А потом услышал по радио через громкоговорители на улице, что началась война. Я поставил велосипед на место и вернулся в Ленинград. И всех родственников, проживавших в Павловске, кроме тетки Натальи, я больше не видел в течении пяти лет. Только после войны некоторые из них вернулись, но уже в Ленинград и в Псков. В Павловске с 1941 года никто из наших родственников к сожалению, больше никогда не жил.

Немцы наступали и быстро продвигались вглубь страны. Ленинградские школы стали в спешном порядке эвакуировать. Никто ничего не понимал что происходит. Но как послушные граждане подчинялись властям. Сказали, что детей школьного возраста надо эвакуировать вместе со школой и родители подчинились. Отца в городе не было. Собрала мама вещи по списку и сложила в мешок. С этим мешком приехали мы с ней на вокзал в установленное время. Мама посадила меня в поезд, помахали мы друг другу рукой и поезд отвез меня в город Старая Руса. Сама мама, с моим братом Володей, ему было 4 года, осталась в Ленинграде. Через несколько дней вернулся отец и его сразу забрали в армию.

Я со своей школой приехал в Старую Руссу. Несколько дней мы жили в этом городе. В это время школьница из нашей школы утонула в речке. Это была большая для нас всех трагедия. Вскоре из Старой Русы нас перевезли в деревню километров 10 от города. Разместили в деревянной школе. Стали работать. Помогали колхозникам убирать и вывозить сено с полей.

А немцы между тем стали продвигаться в сторону Старой Русы. Школу нашу стали готовить к эвакуации дальше, в Ярославль. И поехал бы я туда, но судьба в моей жизни была совсем иной. Знаю, только, что многие школьники обратно в Ленинград так никогда и не вернулись.

Мы с приятелем Колей обсуждали, как нам сбежать из школьного лагеря и вернуться в Ленинград. Решили вещи оставить в школьном лагере и налегке пешком идти в Старую Руссу на вокзал. Но события неожиданно развернулись в нашу пользу. Вдруг приехала Колина мама, стала собирать его вещи и сообщила директору о намерении забрать Колю. Я тут же проявил инициативу – уехать вместе с Колей из школьного лагеря и вернуться в Ленинград. Втроем пешком по грунтовой дороге мы пошли на «большак» – дорогу, ведущую в город. Вышли мы на шоссе, а по нему двигаются колонны военных машин в сторону Старой Руссы. Мы стали поднимать руки – проситься, чтоб нас подвезли. Одна из машин остановилась, мы залезли в кузов и поехали. Не доезжая до города километра два, машина остановилась, и мы увидели, как немецкие самолеты бомбят Старую Руссу. Бомбы в виде точек падали вниз, а потом взрывы и грохот. В это же время на обочине дороги, где мы остановились, не обращая внимания на бомбардировку города, солдаты резали барашка – видимо очень хотели есть. Когда бомбежка города закончилась мы пошли в город на вокзал. На вокзале стояли два пассажирских поезда. В один из них мы сели и стали ждать. Вдруг объявили, что в Ленинград отходит не наш, а второй поезд. Мы побежали и едва успели сесть, как поезд тронулся в путь. В поезде мы узнали, что немцы подошли очень близко к городу и что этот наш поезд, был последним уходящим из Старой Руссы.