Александр Бармин - Двадцать лет в разведке

После свержения царя движение украинских националистов, которое раньше подвергалось преследованиям, открыто вышло на политическую сцену. Входившие в это движение партии стали формировать по всей Украине комитеты, которые захватывали власть. Постепенно Москва утратила здесь всякий контроль за обстановкой. К осени 1917 года Украина образовала свое националистическое правительство, что фактически означало независимость. Оно было известно под названием Рада, и ее первым президентом был писатель Винченко. Позже его заменил Симон Петлюра, бывший одним из помощников Винченко.

Рада определила Киев столицей Украины. Но благодаря колониальной политике прежнего режима в Киеве, как и в любом крупном городе на Украине, подавляющее большинство составляло русское население. Рабочие симпатизировали большевикам и отвергали Раду. Чиновники, богатые русские купцы и промышленники надеялись, что контрреволюция восстановит «единую и неделимую Россию» и разделается с сепаратистскими республиками. Значительная часть средних слоев общества и русской интеллигенции выступала против Рады, поскольку ее политика «украинизации» ставила их в неустойчивое положение – людей с урезанными правами.

На нас снова накатила революционная волна. Как-то в один из дней ноября 1917 года, когда мы сидели в классе, вдруг послышалось гудение самолета и звуки выстрелов. Нам эти звуки еще были недостаточно знакомы. После уроков мы увидели, что возбужденные люди собираются на улицах группами. Новости распространялись по городу подобно электрическим импульсам.

«Большевики подняли восстание с целью установления в Киеве советской власти. Они захватили Арсенал… Войска Украинской Рады окружают их… В Петрограде два немецких агента Ленин и Троцкий попытались поднять мятеж и создать какое-то правительство… Керенский подтягивает в пригороды войска… Через несколько дней порядок будет восстановлен…»

Такие слухи доходили до Киева в дни, когда большевики захватили власть в Петрограде. Попытка же местных большевиков захватить Арсенал не удалась, но обстановка оставалась напряженной. Муниципальные служащие, к которым я принадлежал, объявили забастовку, и это движение «белых воротничков» было предметом многих шуток. Рада отчаянно пыталась создать армию гайдамаков (украинские казаки). Была придумана им даже импровизированная военная форма, в основе которой была традиционная сельская одежда – широкие казацкие шаровары и папаха, украшенная желто-голубыми лентами. Нам, мальчишкам, очень нравился этот военный маскарад. Но один из моих друзей постоянно отпускал саркастические замечания по поводу этой новой формы. Это был серьезный юноша с густой шевелюрой. Он охотно и, надо сказать, без особого сопротивления с моей стороны стал просвещать меня в политическом плане. Фамилия его была Левин, и тогда я еще не знал, что он был членом большевистской организации.

С наступлением зимы жить стало труднее. В России большевики уже три месяца были у власти. Со дня на день мы ожидали сообщения о их свержении. Троцкий вел переговоры в Брест-Литовске. Мы, молодежь, заинтересованно обсуждали эту ситуацию. Она казалась нам очень странной. Русская революция сильно осложнила положение правительства Рады на Украине, где, особенно в восточных индустриальных районах, сильно было влияние большевиков. Большевики-шахтеры Донбасса подняли восстание и стали создавать свои вооруженные отряды. В Киеве рабочие открыто говорили о свержении Рады и создании советского правительства.

В городе постоянно бастовала какая-нибудь из фабрик, однако в середине января 1918 года неожиданно замер весь город. Рада опубликовала сообщение о том, что гайдамаки успешно сдержали натиск красных частей. Но были и прямо противоположные слухи о том, что они вовсю пятятся под натиском красных, которые быстро наступают из Донбасса. И снова киевские большевики подняли мятеж в Арсенале. Восстание быстро распространилось на весь город. Из некоторых замечаний Левина я понял, что большевики пытаются расчистить путь для наступающей Красной Армии.

Заслышав стрельбу, мы сразу же высыпали на улицу. Визг пуль и их барабанная дробь по кирпичной кладке заставляла нас вжиматься в стены. Неожиданно на улице мне встретилась моя квартирная хозяйка. Она плакала:

– Где же Василий Петрович? – причитала она, ища у меня утешения.

Ее муж работал на заводе «Арсенал», и он, как обычно вечером, не пришел домой. Не придет он и завтра и послезавтра, и вообще она его больше, как я узнаю, никогда не увидит…