Катерина Шпица - Жизнь в эпизодах

Недавно во дворе нашего жилого комплекса мальчишки, задорно матерясь и бравируя подступающим взрослением, пытались вовлечь меня в свои подростковые межгендерные догонялки, легонько ущипнув за спину. Придав своему сопрано максимального баса, на который способна, стоя перед ними во весь свой 160-сантиметровый рост в кепке, солнечных очках, в шортах российского 40-го размера и сандалиях 36-го, я попыталась задавить юношей авторитетом: «Молодые люди, ну вы бы хоть при взрослых матюки попридержали!» А в ответ: «Ой, простите, мы не знали, что вы взрослая». Хорошо, что ущипнули не за попу, а то бы совсем сконфузились.

Бывало, что в очереди на кассе магазина особо нетерпеливые меня шпыняли: «Девочка, давай быстрее». Кстати, не могу не заметить, как часто чувствуется пренебрежение к детям и подросткам со стороны взрослых. Побывав на их месте засланным казачком, ответственно заявляю: «Младших тоже надо уважать!» Как на паспортном контроле! Там меня однажды очень вежливо и ласково при приближении к окошку спросили: «Девушка, с кем вы летите?» Я молча уставилась на вопрошающую даму, соображая, надо ли перечислять моих спутников – членов съемочной группы. Сотрудница добавила: «Где ваши родители? Проход для семейных групп в соседнем окне». Потом мы дружно хохотали, когда я подошла поближе и меня наконец узнали.

Мне крайне повезло, что люди, как правило, меня узнают и в очередях в магазине, и на почте, и на паспортном контроле, поэтому имеют примерное представление о моем возрасте, а значит, мы можем применять в общении друг с другом подходящий поколенческий код. А как бы мне жилось, не будь у меня этой визитной карточки – известности? Очень интересно представить, через какое количество предубеждений пришлось бы пробиваться. Вот так и живу.

Во всех ситуациях, когда моя внешность приводила к недоразумениям, единственное, что расставляло все на свои места, – речь. Жаль, что это так не работает в кино. Внешний образ имеет огромное значение, и никакое образование и высокие мысли не позволят мне сыграть, образно выражаясь, баскетболистку в составе победоносной сборной. Вряд ли с помощью ролей, за которые я берусь, можно полноценно понять мое внутреннее нутро. Многое из того, что я бы хотела сыграть, мне попросту недоступно в силу внешности. Но, конечно же, чтобы быть счастливым, надо не жалеть о том, чего нет, а ценить то, что есть. так и поступаю. Все сыгранные мной роли я очень люблю, но, признáюсь, мне этого мало. И именно недостаток самовыражения в кино движет мною при принятии многих творческих решений. Я реализую себя в разных сопутствующих актерству направлениях: пою и танцую, читаю стихи в поэтических проектах, с удовольствием даю мастер-классы и провожу встречи с детьми, на карантине записывала сказки для отдельного аккаунта, озвучила недавно аудиокниги, а также склонна вписываться в любые интересные околотворческие авантюры.

Я люблю трудные задачи. Писать книгу, касающуюся собственной биографии, хорошо, когда ты уже зрелый человек и твои поступки заимели даже самые отдаленные последствия, а события жизни стали подтверждением некогда высказанных постулатов. Легко говорить об итогах, а ты попробуй обнажить процесс. Мне будет интересно перечитать свою книгу лет через 10 и понять, насколько я была права. К тому же я планирую в процессе дать себе несколько обещаний, которые придется сдержать. Написать книгу в 35 – хороший способ не отклоняться от курса.

Рассказывать буду правдиво, но не могу обещать исчерпывающего объема истины. Сразу должна предупредить, что оборвавшиеся любовные истории в деталях по полочкам раскладывать не стану, потому что фактическая информация неминуемо касается других людей. Даже годы спустя все это может вызвать ненужные кривотолки, возможно, даже испортить кому-нибудь жизнь, так как сухие факты чреваты чужой интерпретацией. Они ложатся на образ человека тенью, глубина и силуэт которой зависят от того, с какой стороны и как близко поднести источник света. Не хочу уродовать силуэты теней прошлого и делать лишний вклад в осуждение кого-либо, в том числе и себя самой.

Я заметила, что у правды о личной жизни есть особенности: она требует деликатности в обращении и имеет срок годности. В отличие от пищи, чем она старше, тем годнее. Свежая правда имеет примеси бурных эмоций, а выстоявшаяся – фильтруется опытом. А еще почему-то ее охотнее воспринимают от людей пожилых и еще лучше – от умерших. Даже их ошибки романтизируются. Прочитанное в мемуарах почивших – легенда, а сказанное с пылу с жару ныне здравствующими становится сводкой из желтой прессы. Рассказ о былом любовном треугольнике со страниц книги того, чьи окна уже смотрят на закат, воспринимается как глубокая любовная драма, а то же самое, поведанное по горячим следам участниками событий, пребывающими в расцвете сил, отдает в глазах людей пошлостью, часто таковой и не являясь. Послевкусие правды будто не для современников. Поэтому я воздержусь от разоблачений.