Голиб Саидов - Чётки. Исповедь

А ещё спустя несколько лет, когда наши пути окончательно разойдутся, я узнаю о ферганских событиях и ещё раз вспомню своего студенческого друга. К тому времени, я уже давно буду проживать в Питере, погрязнув в рутине семейных будней.

В 1995 году неожиданный звонок из Воронежа, заставит меня немало поволноваться, когда на том конце провода я услышу до боли знакомый мне говор.

– Это я – Шамиль! Ты помнишь меня?

«Милый мой дуралей» – улыбнулся я про себя. Вслух же, поспешил заверить его:

– Конечно же, помню, дорогой! Как твои дела? Как семья? Где вы живете?

– Все хорошо: нам здесь дали землю и мы потихоньку налаживаем жизнь. Приезжай к нам! Я так хочу тебя увидеть и показать свою семью!

– Обязательно постараюсь! – заверил я его, хотя знал, что вряд ли в ближайшее время такая поездка возможна.

Какая-то непонятная, щемящая душу, тоска сдавила мне грудь, и я с ужасом для себя вдруг почувствовал, что испытываю вполне определённый стыд перед ним, перед его дедушкой, перед родителями, перед всем его народом. Словно, в произошедших недавно событиях, заставивших несчастный народ вновь покинуть насиженные и обжитые места, была непосредственная моя вина. Ведь, это с территории моей родины прогоняли их.

А он вновь совершенно искренне звал меня к себе в гости. И был рад мне, как тогда, когда впервые приехал поступать в институт.

«Боже мой! – подумал я, опуская телефонную трубку. – Двадцать лет прошло. Двадцать лет! Подумать страшно. А ведь, было, вроде совсем недавно, совсем вчера»…

– Совсем чара… – грустно произнёс я вслух.

Иваново, 1976 год, студенческий стройотряд. Мы сидим в вагончике и обсуждаем за медицину.

За каждым отрядом прикреплён специальный доктор. Чаще всего, из числа своих, таких же молодых студентов.

Наш, по приезду в Россию, почему-то, превратился в «Сашу». Типичный узбек, не очень хорошо изъясняющийся по-русски, но очень любящий порассуждать на отвлечённые философские темы. Вероятнее всего, его звали Садриддин. К слову: Славик – кореец, Дамир – татарин и я – бухарец. Советская дружба народов.

Спор начался из-за пустяка: что-то, вроде, о болезнях при неправильном питании.

Мы с Дамиром уже давно умолкли, а неугомонный Славик, предпочитающий во всём ясность, и упрямый доктор продолжают словесную дуэль.

– Если ты такой умный, скажи – что предписано давать больному при поносе? – хвастливо пытается блеснуть своими познаниями «Саша».

– Ну, предположим, не при поносе, а – диареи… – не без сарказма, язвительно поправляет врача Славик. – Кажется, так вас там учат говорить, в мединституте?

– Э-э, Славик, – устало машет рукой будущий медик, как бы подводя черту и показывая всем видом, что бесполезно спорить на эту тему с далёкими от медицины людьми. – Да ты хоть, знаешь, дорогой мой, что медицина – это «тёмный лес»?

– Ну и не х@я, в таком случае, туда входить! – окончательно подводит черту наш сокурсник.

Одними из довольно непростых, считались кроссворды, публиковавшиеся в известном в советские годы журнале «Огонёк». Именно на него упал взгляд Славика, когда мы, будучи в очередной раз в гостях у Дамира, отобедав, решили скоротать время, до очередной пары занятий в институте. Набросив на себя маску безразличия, я как бы нехотя придвинулся с противоположного края дивана поближе к Славе. Дамир же, остался сидеть в кресле, расположившись напротив нас, за журнальным столиком. Он взял в руки журнал «Наука и техника» и уйдя в него с головой, вяло участвовал в общем процессе разгадывания.

Быстро раскусив самые лёгкие вопросы, мы вновь возвратились к началу и, под натужив молодые мозги, решительно настроились – восполнить пробелы, которых оставалось немало.

– Та-ак… – медленно протянул Славик, сверля тупым концом шариковой ручки свой затылок, – часть народа, живущего вне страны его происхождения.

– Диаспора – донёсся до нас голос Дамира, молчавшего до сей поры и почти не принимавшего активного участия.

– Точно! – заёрзал на диване Слава, а я с завистью бросил короткий взгляд в сторону товарища.

– Едем дальше – продолжил Слава, быстро вписав найденное слово. – В древнегреческой мифологии – старшая из девяти муз, покровительница эпоса.

– Мельпомена… Терпсихора… – выпалил я то, что знал.

– Не-е, – протянул Слава, – здесь покороче.

– Каисса! – послал я вдогонку, но тут же вспомнил, что она является покровительницей шахмат.