Анатолий Остапенко - Между миром тем и этим. Рассказы белорусского алкоголика

«Нет, жить можно и с поломанной ногой, – подумал я, когда разъяренный Миша, хлопнув дверью нашей комнаты, вышел на кухню, – везде найдутся добрые люди… похмелят».

Из кухни доносились звуки Мишиного баритона и звон посуды. Он о чем-то спорил с запорожцами и даже повысил тон, кажется, до «фа» второй октавы, когда Грыцько попробовал и его спровоцировать на сто граммов. «По сто за знакомство, только по сто!» – донеслась сакраментальная фраза до моих ушей и сразу за ней громкий Мишин голос: «Прочь от меня, пропойцы. А если вы еще раз подойдете к моему коллеге, я вам уши пооткручиваю!»

«Хорошо жить на свете, – продолжал я свою мысль, – хорошо!»

Краснодарское солнце, вобрав в себя за день протьму весенних даров, пропиталось багрянцем и лениво ложилось спать в невидимое Кубанское море.

По приезде в Минск мне надлежало стать на учет в поликлинике по месту жительства и продолжать лечение порванных связок на моей многострадальной ноге. Надо было снова обращаться к травматологу.

Звали врача обычно – Алексей Петрович. А вот фамилия была польская – Чепеловский. Он и сам любил подчеркивать свою «польскость», рассказывая пациентам о своих якобы польских корнях, о канадском родственнике графе Прушинском, у которого при поляках было имение – усадьба под Волковыском, но пришли большевики и отобрали… Но придет время, граф приедет и переоформит усадьбу на него, Чепеловского, так как он единственный наследник.

Разбитые и покалеченные пациенты молча слушали врача и не возражали – еще не так зашьет, не то отрежет… А этот мог…

Если что-то не так, не угодил, скажем, чем-то пациент, то разговор был короткий: «На операционный стол его!» Чепеловский брал страшный хирургический нож – и через несколько чудовищных манипуляций с телом несчастного собирал его по частям, резал, зашивал и отправлял домой.

Этот стол травмированные бедолаги прозвали «сковородкой», а самого Чепеловского – Чепелой. «Придет Чепела и положит тебя на сковородку!» – пугали новичка. Прозвище Чепела прочно закрепилось за хирургом-травматологом, и под такой кличкой его знала вся Серебрянка.

Здесь следует сделать одно существенное замечание. Популярность Чепелы объяснялась вовсе не его польским происхождением. Вовсе нет. «Пусть бы и немчик, и жидок – лишь бы человек хороший!» – говорила моя покойная бабушка. И действительно, Чепела для определенного контингента жителей микрорайона Серебрянка был человеком не просто хорошим. В некоторых ситуациях он был просто необходимым.

Травматолог – это врач, который лечит травмы. А какие травмы бывают? Ну, переломы, резаные или рваные раны, вывихи. И просто сильный удар.

Теперь посмотрите на характер травмы. Перелом вам покажет любой рентген. А врач только констатирует этот факт, наложит гипс и выдаст необходимый документ о нетрудоспособности.

А теперь – внимание! Вы получили удар. Удар – это тоже травма. И может быть серьезным и, как перелом, требует лечения и соответственно больничного листа. А может быть несерьезным. И если вы сунетесь с такой «болячкой» к врачу – он вас погонит и ничего полезного, чтобы оправдать вашу неявку на работу, вам на руки не даст. А рентген при ударе, как для первого, серьезного, случая, так и для несерьезного – абсолютно ненужная вещь. Вердикт выносит исключительно врач.

Поймал ли читатель нужную волну? Поняли ли вы, куда я клоню? Я полагаю, что догадались. А если все же не догадались, даю последнюю, самую «забойную», как говорят, наводку: Чепела любил выпить! И не просто выпить, а хорошо выпить.

И опохмелиться любил.

Нет, для описания процесса опохмелья глагол «любить» не подходит. Если человек похмеляется, то он это делает вовсе не от любви к процессу, а по жестокой необходимости. Он – лечится . Потому что он – алкоголик .

Таким образом, я полагаю, читатель понял: Чепела находился в глубокой зависимости от алкоголя. И поэтому ему всегда требовались деньги. Его профессия в условиях развитой советской бюрократической системы, где без справки вас никуда не пустят и ничего не дадут, как никакая другая, позволяла иметь так называемые левые доходы. Он выдавал справки как оплачиваемые, то есть бюллетени, так и неоплачиваемые. И пьяницы платили. Кто 10 рэ – за неоплачиваемую справку с диагнозом «бытовая травма», кто 25 рэ – за оплачиваемый больничный лист. За продление бюллетеня – еще 25, ну и так далее.

«…Упал с трапа самолета», – громко прочитал Чепела фразу из истории моей болезни, которую я привез из Краснодара. Он посмотрел на мое сконфуженное и измученное лицо, поднялся и вдруг расхохотался.