Раймон Пуанкаре - На службе Франции. Президент республики о Первой мировой войне. В 2 книгах. Книга 2

Позавтракав в Роосбрюгге, где находится штаб-квартира Эли д’Уасселя, мы отправились в северный сектор на левом фланге бельгийской армии. Там расположена 38-я дивизия, составленная из зуавов и морских частей. Командир ее – генерал Рукероль, состоящий в родстве с одной семьей в департаменте Маас. Сделав остановку на кладбище Коксид, чтобы почтить память похороненных здесь, мы возвращаемся на территорию Франции. Здесь я посещаю госпитали в Зюйдкоот и Мало-ле-Бэн. Раздаю знаки отличия и военные медали инвалидам. В заключение я вручаю пятое знамя маршевому полку марокканской колониальной пехоты.

Переночевал в Берге в своем уютном вагоне.

Сегодня ровно год, как Германия предъявила свой ультиматум Бельгии. В эту печальную годовщину я решил посвятить несколько часов королю и королеве. Рано утром я выехал из Берга с подполковником Жени, начальником французской миссии. Мы направились сначала в Гутам, главную квартиру бельгийской армии, а оттуда в Лоо, где король ожидал меня и встретил со своей обычной любезностью. После короткого разговора о положении на фронтах король с большой задушевностью рассказывал мне о городе Лоо, о его древней истории, о том, что это единственный фламандский город, имеющий в своем гербе римского орла. Ратуша построена в XVI в., она почти заново перестроена в 1842 и 1906 гг. Это – продолговатое прямоугольное здание, с двух сторон его выступы с бойницами. Квадратная башня у одного из углов фасада свидетельствует о фламандском стиле, ее поддерживают колонны и дуговые своды. Король показал нам это здание только снаружи и тотчас повел нас в приходскую церковь – очень изящный образец архитектуры XIII в., к сожалению поврежденный снарядами. Оконная живопись погибла. Главный алтарь и хоры с резьбой Тальебера Ипрского сильно пострадали, и священник обращается к королю с настоятельной просьбой убрать в безопасное место уцелевшую в ризнице резьбу по дереву времени Людовика XVI. По темной лестнице, затем по неудобным приставным лесенкам мы поднимаемся на колокольню, где устроен наблюдательный пункт. Отсюда мы видим равнину Диксмюде, а внизу злосчастный город Лоо со многими разрушенными домами. Бельгийский офицер, приставленный к этому наблюдательному пункту, показывает нам вдали расположение – увы! – знаменитой батареи, обстреливающей Дюнкирхен и Берг. Затем король и я поехали осматривать укрепления в окрестностях города. Мы были одни в автомобиле и беседовали совершенно свободно. Оба мы были совершенно одинакового мнения о том, что, вероятно, война затянется и необходимо поддерживать в сердце обеих наших наций веру в успех. Короля очень тревожит отступление русских 1, он не может понять непредусмотрительности царского правительства, но верит, что, несмотря на эти неудачи, мы одержим верх благодаря выдержке и настойчивости. Мы беседуем о речи, произнесенной вчера Вильгельмом. Он заявляет в ней, что не хотел войны и что совесть его чиста 2. «Qui s’exuse, s’accuse (кто оправдывается, тот сам себя обвиняет), – заметил мне король. – Если бы на суде обвиняемый так часто заверял в своей невиновности, судья немедленно пришел бы к заключению о его виновности». Мимоходом я коснулся тех странных взглядов, которые высказывал в своих донесениях в Брюссель бывший бельгийский посланник в Париже барон Гильом 3. Король ответил мне, что лучше кого-либо другого знает, как Франция всегда была далека от политики шовинизма. Мы сделали остановку в Фюрнесе, чтобы еще раз подняться здесь на колокольню. С вышки открывается великолепный вид. Бельгийская равнина изумительно возделана чуть ли не до самого фронта. Если бы не поднимающиеся там и сям на горизонте дымки от гранат и не вид развалин под нами, можно было бы на мгновение забыть, что теперь война. Я спрашиваю короля, не согласится ли он в скором времени сделать ответный визит во французскую армию. «Я из скромности, – говорит он, – не обращался еще к вам с этим предложением. Я буду весьма счастлив посетить ваши войска». И он произносит передо мною дифирамб Франции и ее армии.

Мы вернулись в Ла-Панн, где нас в небольшой приморской вилле ожидала королева. С нею были оба молодых принца и принцесса, очаровательная со своими кудряшками и смеющимся личиком. Король отвел меня в предназначенную для меня комнату; она меблирована весьма скромно, как и другие. Через несколько минут мы снова встретились в столовой, небольшой залитой светом комнате с видом на море. К столу приглашены де Броквилль, Мильеран и наши офицеры. Король мило просит извинения за неизысканность блюд. Его повар, говорит он, мобилизован, и его пришлось заменить кухаркой. После завтрака королева быстро сделала несколько снимков своих гостей, и мы все отправились осматривать большой госпиталь в Ла-Панн. Меня поразило его богатое устройство. Он помещается отчасти в Гранд-отеле, отчасти в деревянных разборных домиках, купленных в Англии. Здесь было много раненых бельгийцев, несколько французов, один шестилетний мальчик с ампутированной ногой, девочка, изувеченная в Фюрнесе осколком гранаты. Госпиталь носит имя королевы. Она работает в нем с такой энергией и с таким знанием дела, как сестра-профессионалка. Я вручил розетку ордена Почетного легиона главному врачу доктору Депажу, которого она мне очень хвалила, и оставил кое-что для раненых. Выйдя из больницы, мы пошли вдоль берега. Бельгийские пехотинцы во время отдыха расхаживают группами по пляжу или около вилл, в которых они размещены. Среди солдат в мундирах защитного цвета, которые недавно надела бельгийская армия, кое-где люди в штатском – это жители Ла-Панна – старики, женщины, дети. В своем желании приветствовать нас солдаты, купающиеся в море, не стесняясь, бегут к нам в трусах. Музыка играет Марсельезу и Брабансонну.