Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

Итак, нашим объектом на этот раз Митя выбрал Хан-Тенгри с ледника Северный Иныльчек по маршруту экспедиции д.ф.-м.н. Е. И. Тамма 1964 года, за который их команда под руководством Кирилла Кузьмина в тот год получила золотые медали Чемпионов СССР в классе высотных восхождений. Эта наша экспедиция и само восхождение в составе команды было для меня, как, впрочем, и для остальных членов команды, вершиной альпинистской карьеры не только потому, что это был первый для всех нас семитысячник, технически самый трудный и в то же время самый эстетичный, а ещё и потому, что он оказался самым трагичным из всех моих восхождений. Именно из-за разыгравшейся трагедии во время восхождения и неоднозначности его трактовки, только очень ленивый не высказал своё мнение по поводу произошедшего как в специальной альпинистской литературе, так и в изданиях для широкой публики. Поскольку существует много источников, как опубликованных, так и неопубликованных, касающихся этой темы, я не собираюсь описывать всё произошедшее, а вместо этого отошлю читателя к самым, на мой взгляд, интересным из этих источников. Что же касается самой горы Хан-Тенгри, то о ней существует сотни публикаций в Интернете. Мне кажется, что благодаря её геометрическим формам, высоте, географическому расположению, а, главное её эстетической красоте, по количеству посвящённых ей статей и фотографий она уступает, разве что, самому Эвересту.

Но прежде, чем я отошлю читателя к этим источникам, я обязан рассказать здесь, что предшествовало экспедиции ещё в Ленинграде. Во-первых, читателю следует знать, что врач экспедиции Вадим Гриф – это тот самый мой приятель, с которым мы так успешно занимались производством титановых крючьев (см. мою главу «Увлечение общественной работой»). Во-вторых, когда Саша Эпштейн узнал, что я еду в эту экспедицию, он так «загорелся», что попросил меня поговорить с Митей, нельзя ли и ему поехать с нами; он готов ехать в любом качестве – повара, радиста и кем ещё угодно – лишь бы быть частью такого необыкновенно заманчивого мероприятия. После прошлогодних спасательных работ отношение Мити ко мне сильно изменилось в лучшую сторону и уже было известно, что он зачислил меня в состав команды на Чемпионат СССР. Это позволило мне обратиться к нему с просьбой взять Эпштейна в экспедицию. Я знал, что нам нужен повар, а у Саши был и этот талант, но когда Митя узнал, что у Саши всего лишь 3-й разряд по альпинизму, а, главное, что ему только 18 лет отроду, он замахал руками со словами:

– Это совершенно невозможно, он слишком молод для того, чтобы так долго находиться в базовом лагере на высоте 4,200 метров.

Митя произнёс эту фразу, ещё не видя самого Сашу, на редкость субтильного тело сложения, скорее даже, тело вычитания, как выразился когда-то сам академик Ландау Л. Д. о своём теле. Представляю, чтобы Митя сказал, если бы увидел его воочию?

Забегая вперёд, скажу, что мудрый Митя оказался прав: Сашу действительно пришлось эвакуировать из базового лагеря вертолётом досрочно – его хрупкий организм не выдержал даже месяца пребывания на высоте базового лагеря.

Когда я озвучил Саше Митин ответ, Саша сначала приуныл, а затем, немного подумав, спросил:

– А что, если я сделаю две радиостанции для короткой связи между базовым лагерем и горой?

Здесь следует пояснить, что в те годы были только большие радиостанции для связи между базовым лагерем и ближайшим большим городом (в нашем случае Фрунзе, столица Киргизии), но вообще не было радиостанций для связи между базовым лагерем и группами на горе – это то, что сегодня называется рация (а по-английски walkie-talkie) и продаётся в любом спортивном или детском магазине. Вернее сказать, они были, но это были трофейные немецкие Кляйнфо времён 2-й Мировой Войны. Они весили 4 кг и потому на серьёзные восхождения их не брали, а вместо них для связи использовали ракеты только двух цветов (красные и зелёные), которые запускались с помощью очень простых и лёгких алюминиевых ракетниц. Когда я озвучил Сашино предложение Мите, он всерьёз им заинтересовался и сказал, что возьмёт его радистом, если он изготовит и привезёт хотя бы две рации. На этом и решили. Саша всерьёз взялся за изготовление раций, но каких-то там деталей ему не удалось достать и к нашему отъезду они так и не были готовы. Но, поскольку Саша был уже включён во все бумаги экспедиции, было уже поздно что-либо менять и, таким нестандартным образом, Саша оказался в экспедиции. С уверенностью можно сказать, что если бы мы тогда обладали такими рациями, трагедии, которая произошла, не случилось бы.