Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

Мы разгружаем грузовик и перепаковываем грузы, готовя их для ишаков, которые должны доставить наш общественный груз по тропе в базовый лагерь. Следующим утром приходят ишаки вместе с погонщиками. Навьючивание ишаков – это целая наука, которой мы, конечно, не обучены и потому эту деликатную работу проделывают сами погонщики, а мы только смотрим и восхищаемся как они навешивают на каждого ишака по два ящика весом 40 кг каждый! Теперь каждому из нас в дополнение к собственному рюкзаку весом 30–35 кг вручается один ишак – погонщиков всего трое, а ишаков-то 20! А погонять ишака – это ведь тоже надо уметь, а в университетах нас этому не учили: он ведь где вздумает, там и останавливается, и ложится на тропу. Лежит на ней столько, сколько ему захочется, и никакое битьё хворостиной по любым местам его тела не помогает. Правда, после научного подхода к проблеме (не даром у нас в составе экспедиции один доктор и несколько кандидатов наук), выяснилось, что ишаки реагируют на битьё по интимным местам. Это открытие было быстро передано по цепочке всем членам растянувшегося каравана и сильно упростило нашу дальнейшую задачу. Созвучие моего имени с ишаками не могли не заметить мои друзья и, с лёгкой руки Игоря Кроля, за мной закрепилось имя Ишачок на всё время экспедиции.

Через шесть часов такого совместного с ишаками неторопливого ходу мы, наконец, добрались до базового лагеря на высоте 4,000 метров. Там уже находилась другая экспедиция из нашего же Ленинградского ДСО «Труд» – команда Чуновкина Г. А., которая, в отличие от нашей, была участником чемпионата СССР этого года. Их целью, как и нашей, был пик Энгельса (6,510 м) с юга с той лишь разницей, что мы собирались взойти на него по уже хоженому маршруту Кустовского (6 к.т.), а они – по новому более трудному и опасному, зато их маршрут мог реально сделать их, если не чемпионами, то, по крайней мере, призёрами чемпионата СССР в классе высотно-технических восхождений.

Наконец, начались обычные экспедиционные будни. А вокруг нас незабываемое зрелище – сплошные шести тысячники – выбирай и можешь идти на любой! После тренировочного восхождения я сделал успешное руководство на шести тысячник пик Бабеля по юго-западной стене (5Б к.т.). Когда мы вернулись в лагерь, меня подзывает к себе Гурий Чуновкин и просит, чтобы я сходил в двойке с их врачом Геной Жураковским на вершину «Памяти жертв Тетнульда» (5Б к.т.) – ведь Гена не является членом их команды, а только доктором экспедиции, и надо же и ему залезть на какую-нибудь приличную гору, пока команда не ушла на своё главное восхождение. С Геной я знаком с 1964 года, когда первый раз приехал на сбор в а/л «Безенги», где он тогда работал лагерным доктором. Хорошо помню, как в тот год Гена, пользуясь своим положением, часто просил меня заходить к нему в медпункт, где подкармливал меня глюкозой. А теперь выясняется, что Гена захотел сходить со мной на гору и попросил своего начальника одолжить меня у моего начальника Мити Хейсина. Я, конечно, не возражал и мы прекрасно сходили на эту вершину. Маршрут оказался очень приятным, с очень приятным скальным лазанием. Мне кажется, что мы за целый день залезли до вершины и там заночевали. Всё это время Гурий сам наблюдал за нами прямо из лагеря в 60-кратную подзорную трубу – этого требуют правила альпинизма – в двойке можно идти на восхождение, но тогда она должна иметь наблюдателей.

Это восхождение было одним из самых приятных среди всех моих пятёрочных восхождений, как прошлых, так и будущих. А было это потому, что мы с Геной оказались идеальной парой: обычно всем хочется лидировать на восхождении, хотя бы какую-то его часть. Это связано с тем, что удовольствие от восхождения сильно возрастает, если ты на нём лидируешь, т. к. ты идёшь с нижней страховкой, сам выбираешь путь для лазания, сам вбиваешь крючья, через которые тебя снизу страхует твой напарник по связке; и не дай бог, если ты забил их плохо и при срыве хотя бы один из них вырвется, – пенять придётся на себя самого. Вот это самое чувство полной ответственности и за себя, и за напарника по связке, и добавляет тебе адреналина и общего удовольствия. Гена же, в отличие от меня, к альпинизму относится очень спокойно, что называется «не рвёт и не мечет», к званиям не стремится во что бы то ни стало, чего нельзя было сказать обо мне. Очевидно, что у него было нормальное детство, отсюда и нормальное отношение к альпинизму. Я же, как читатель уже сумел убедиться, как раз и отношу своё рвение к альпинизму за счёт своего комплекса неполноценности, который мне в полной мере пришлось испытать в детстве. А в настоящее время очень хотелось доказать самому себе, что у меня-таки есть что-то такое, за что и я могу себя уважать. Таким образом, я лидировал всё это восхождение, а Гена без проблем выполнял работу второго в связке и тоже был вполне доволен своим местом действия.