Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

Этот сбор прошёл исключительно успешно для всех его участников. Отчасти, причиной такого успеха как раз и была наша удалённость от всех лагерей и групп восходителей. Именно это обеспечило непрерывную работу сбора без отвлечения на спасательные работы, что редко бывает в условиях, когда сбор работает на базе лагеря. Для меня лично сбор был также очень успешным – я сделал три пятёрки (одну 5А, ещё одну 5А первопрохождение по новому маршруту и одну 5Б), чем и закрыл такой желанный 1-й спортивный разряд, который уже давал формальное право всерьёз называться спортсменом. Так, по крайней мере, казалось мне самому.

Тем не менее, и здесь произошло одно событие, которое врезалось мне в память и которое имеет отношение к заглавию книги, а точнее к страху в горах. У меня таких эпизодов было два и оба связаны с именем Фреда Туника, который в этот раз был начальником нашего сбора. Одним из участников сбора был всеми уважаемый, в том числе и мною, Саша Соколов, выпускник физического факультета ЛГУ (Ленинградский Государственный Университет), большая умница, интеллигентный и очень доброжелательный человек. К тому же мы были с ним ровесники. После тренировочного восхождения подзывает меня Фред, возле которого уже стоит Саша, и объясняет мне ситуацию, которая сложилась у Саши:

– Понимаешь, Исаак, Саше для того, чтобы закрыть 1-й разряд нужно руководство на 4Б, но я вас хочу выпустить на вершину 6-я башня Короны с юга (5А), на которую ты имеешь право руководить, а Саша – нет. Поэтому давай сделаем так: в бумагах оформляем руководителем тебя, на восхождении руководит Саша, а после восхождения, если всё пройдёт хорошо, мы переписываем бумаги, где ставим Сашу руководителем. Ты согласен?

Фред, скажем прямо, подставил меня по полной: если всё пройдёт хорошо, Саша получает руководство и то, что Фред не имел права выпускать его руководителем, уже не имеет значения, по принципу победителей не судят. А, если в группе возникает какое-либо ЧП, тогда отвечать за всё будет Исаак – ведь это он записан в бумагах руководителем. Скажем прямо, я был очень зол за такую подставу, но поскольку это был Саша – ему я отказать никак не мог. Ни для кого другого я бы на такую рокировку не согласился. Грубо говоря, Фред прикрыл свой зад мною. А среди нас была ещё одна девочка. Во всё время восхождения Саша лидировал, я шёл замыкающим, а передо мной шла эта девочка, за которой я неотрывно следил, как за слабым звеном нашей группы. И, как только я замечал, что её нога вот-вот может проскользнуть, я буквально подставлял свои руки под её плохо поставленную ногу, чтобы не дать ей оступиться. Настолько я чувствовал себя плохо в этой дурацкой ситуации, когда от меня практически ничего не зависит, но при этом, если произойдёт что-то плохое, вот тогда я стану главным и ответственным. Мне по-настоящему было страшно всё это восхождение, поскольку дурные мысли не оставляли меня ни на минуту. Слава богу, восхождение прошло без эксцессов и по возвращении Фред поменял бумаги без всякого риска для себя. В условиях лагеря такое сделать было бы невозможно, т. к. там документы хранятся у начальника спасательной службы. А с Сашей мы ещё раз будем в одной группе в 1969 году при восхождении на пик Энгельса на Памире – первую для всех нас 6 к. т., о чём речь ещё впереди. Но ещё через три года, 26 августа 1972 года, этот прекрасный во всех отношениях человек погибнет в моём любимом а/л «Безенги» при восхождении на красивейшую вершину района Гестола по северной стене (5Б к. т.). Их связка была сорвана лавиной, их тела так и не нашли. И как тут ещё раз не вспомнить пословицу о том, что «хорошие люди долго не живут».

В тот год мы сделали ещё две пятёрки под руководством самого Туника. Одна из них Северный Аламедин по СВ стене (5А+1 к. т.), которая позволила нам стать призёрами чемпионата Ленинграда в классе технически-сложных восхождений. +1 в категории трудности означает, что было это первопрохождение, т. е. мы первые пролезли своим маршрутом, никто до нас этого не делал. На самом деле, мы просто заблудились и ушли в сторону от заявленного маршрута. Но Фред решил, представить это, как будто мы, так и планировали пройти. И опять такое было возможно сделать только благодаря тому, что все бумаги были в руках самого Фреда. Вторая пятёрка – 6-я Башня Короны по Западной стене (5Б) позволила нам стать ещё и призёрами ЦС (Центральный Совет) ДСО «Труд».

А в следующем 1968 году этот сбор повторился в тот же месяц, в том же месте, с тем же начальником и был не менее успешным, чем предыдущий. Я опять сделал три пятёрки, из них одну руководителем на пик Лермонтова (5А), другую в двойке с Мишей Ильяшевичем на пик Киргизстан по Западному контрфорсу Северной стены (5Б+1). За восхождение на пик Киргизстан мы с Мишей опять стали призёрами чемпионата Ленинграда в классе технически-сложных восхождений. Это восхождение запомнилось двумя эпизодами. Первое из них – это то, что мы опять заблудились на маршруте и это наверняка была моя ошибка, т. к. почти весь маршрут я шёл первым. Тем не менее, мы вышли наверх, хотя и другим, незапланированным, контрфорсом и Фред по этой причине предложил нам назвать наше восхождение первопрохождение. Второе событие чуть было не закончилось трагедией: поскольку этот маршрут до нас никто не ходил, то однажды, выйдя наверх почти на всю 40-метровую верёвку, я схватился левой рукой за плиту, которая казалась частью скалы, и за которую я собирался подтянуться как на турнике, но, как только я начал её нагружать весом своего тела, она отделилась от скалы и «пошла» на меня. Теперь представьте себе такую картину: внизу в 40 метрах прямо подо мной почти на вертикальной стене стоит Миша, страхующий меня, на меня медленно движется плита весом килограммов 40, которую я теперь всем своим телом прижимаю к стене, чтобы замедлить её сползание со скалы и дать Мише время отойти в сторону, чтобы плита или её обломки не задели его. Слава богу, всё обошлось, и он сумел вовремя передвинуться в сторону от предполагаемого падения. Хорошо, что такая возможность была, а ведь часто её не бывает! Кроме того, он же обеспечивал и мне нижнюю страховку, которую никак не мог бросить. Такое, конечно, не забывается.