Исаак Гилютин - Жизнь и страх в «Крестах» и льдах (и кое-что ещё)

Как бы там ни было, но на следующий день отец приходит с работы явно довольный и, я бы даже сказал, счастливый и, смеясь рассказывает, что в его профкоме долго не могли понять зачем ему, 50-летнему инвалиду без левого глаза, отцу трёх взрослых детей, путёвка в альпинистский лагерь, о существовании которого никто там раньше никогда и слыхом не слыхивал. Почему-то до него ни один из утильщиков не приходил с такой просьбой, а всё больше спрашивали путёвки в желудочные санатории и дома отдыха, которые ведь тоже распространялись через те же профсоюзы. Давно мои родители так не веселились. Отсмеявшись вдоволь, отец вручает мне направление на бланке своего профкома к знаменитому Буданову П. П., который распределяет все путёвки среди альпинистов «Спартака», с просьбой выдать столь необходимую мне путёвку. Поскольку никогда раньше из утильной конторы к Буданову П. П. с такими просьбами не приходили, он долго изучал эту бумагу, потом также долго подозрительно смотрел на меня, очевидно, пытаясь образно вписать моё лицо и тело 20-летнего юноши в утильный ларёк, но, в конце концов, решил не связываться и выдал мне путёвку на самую невостребованную 5-ю смену в сентябре. Я не стал с ним припираться – не мог же я сказать, что вообще-то я не утильщик, а студент и потому путёвка эта мне не подходит – он бы тогда точно послал меня в студенческое общество «Буревестник», откуда я уже получил свою первую путёвку.

Ясно, что в сентябре я не смогу воспользоваться этой путёвкой, и тогда я пошёл к не менее знаменитому в ленинградском альпинистском мире Кершу С. М., который занимался тем же, чем Буданов П. П., но в ДСО «Труд». Все ленинградские альпинисты знали, а в тот момент и я сумел убедиться, что Семён Михайлович был добрейшей души человек и всегда и всем готов был помочь. Я попросил его обменять мою «спартаковскую» путёвку 5-й смены на путёвку 3-й смены в любом лагере Кавказа, чтобы я смог успеть добраться туда после 2-й смены в лагере «Алибек». Добрая душа Керш нашёл для меня такую путёвку в альплагерь «Торпедо», который находился в Цейском районе Кавказа, т. е. после «Алибека» мне придётся перебираться с Западного Кавказа на его Восточное крыло. Вот таким непростым образом мне удалось за одно лето пробыть в горах две смены подряд.

Итак, я прибыл в а/л «Алибек», о котором так много уже слышал и знал, что это самый комфортабельный альп лагерь СССР. Посмотрите сами на него, каким он был в тот 1961 год, и я уверен, что он понравится и вам:

https://tinyurl.com/2p8b5bte.

За смену в Алибеке я сделал четыре восхождения (1Б, две 2А и 2Б к. тр.), а затем переехал в а/л «Торпедо». Там я сделал ещё четыре вершины (две 2А, 2Б и 3А), чем не только выполнил 3-й спортивный разряд, догнав своих товарищей по институту, но дополнительно сделал ещё задел для 2-го разряда – совсем неплохо для значкиста, коим я был до начала сезона. К этому времени у меня в активе было уже десять восхождений. Надо сказать, что я немного побаивался того, как меня примут в а/л «Торпедо», поскольку я должен был раскрыть секрет, что уже побывал в а/л «Алибек», но был приятно удивлён, что там никто этим не заинтересовался. Даже наоборот, я почувствовал некоторое уважение – ведь инструктора – люди сами спортивные и хорошо относятся к тем, кто вкладывает сил и времени больше, чем это обычно требуется. А до профсоюзных проблем никому в лагере дела нет, для инструктора куда важнее подготовка участника, а я, конечно, был лучшим в группе из пяти человек, т. к. был уже прекрасно акклиматизирован после первого лагеря.

По результатам того самого распределения, о котором я рассказал выше, на свою практику, которая началась 1 сентября 1961 года, я попал в НИИ-303 (Научно-Исследовательский Институт) Министерства Судостроительной промышленности СССР. Это название только для широкой публики, а на самом деле он оказался очень закрытым военным предприятием под названием п/я (почтовый ящик) 128. К нему же относился и территориально там же находившийся опытный завод № 212, он же завод «Электроприбор». Так много названий очевидно, чтобы запутать шпионов всех мастей. На самом деле, две эти части в комплексе представляли собой ведущее в стране предприятие по разработке высокоточных навигационных гироскопических комплексов и систем. В каждом из этих двух частей работало около 5 тысяч человек. Я был направлен в вычислительный отдел под номером 32. Этот отдел имел в своём распоряжении три больших электронно-вычислительных машины (ЭВМ), в сегодняшней терминологии mainframe – одна цифровая (не то «Урал», не то «Минск») и две аналоговых машины «Электрон». Каждая такая машина располагалась в большом зале (площадью – 60 кв. м) с высоким потолком и мощными вентиляторами. Очень скоро стало понятно почему нужно такое большое помещение – ведь все эти машины были созданы на основе электронных ламп, которых там было большое множество и которые нещадно разогревали воздух и потому в летние жаркие дни на них попросту нельзя было работать. Читатель, надеюсь, помнит, что о кондиционерах в то время никто даже понятия не имел, что такие приборы вообще могут существовать.