Петр Федосов - Жизнь М. Н. Муравьева (1796–1866). Факты, гипотезы, мифы

Что представлял собой Сырец в тот период, мы точно не знаем. Известно, однако, что пятнадцатью годами позже Сырец был небольшой деревней с пятью десятками душ (мужского пола), то есть всего около двух десятков крестьянских дворов, расположенных неподалеку от небольшого господского дома. На рисунке, сделанном в 1812 году, мы видим домик с крыльцом и двумя окнами по фасаду.

(В 2016 году сырецкие старожилы показывали мне развалины колхозной школы и рассказывали, что построена она была на фундаменте барского дома. Старинный ледник, выложенный камнем бассейн маленького садового фонтана и вековые, совсем не лесные деревья, обнаруженные нами вблизи развалин, подтверждают этот рассказ.)

В известной книге Н. А. Задонского «Жизнь Муравьева» Сырец описывается как низкое, болотистое и нездоровое место. Д. А. Кропотов, напротив, утверждает, что место было благоприятным для детей Николая Николаевича и Александры Михайловны, и именно благодаря тому, что они росли и развивались на свободе, среди сельской природы, они обладали в зрелые годы отменным здоровьем и дожили до преклонных лет [71] Жизнь графа М. Н. Муравьева… C. 34–35. . Описание Задонского вряд ли верно. Барский дом и крестьянские дворы стояли на довольно высокой для лужского ландшафта горе, круто спускающейся к озеру. Сегодня оно заболочено и зарастает осотом, но в давние годы украшало ландшафт.

Пожить деревенской жизнью маленькому Михайле пришлось недолго. Так что если сырецкий воздух и был ему полезен, то надышаться им на всю жизнь он вряд ли успел. Старшим братьям повезло несколько больше. Через много лет, в 1812 году, по дороге в действующую армию они втроем заезжали в Сырец и здесь выяснили, что детские воспоминания об отчем доме хранили только старшие – Александр и Николай, а в памяти Михайлы мало что сохранилось [72] Записки Н. Н. Муравьева-Карского. Ч. 1–2. С. 32. . Это и понятно: Михайле не было и пяти лет, когда Муравьевы покинули Сырец и переехали в Москву.

Этот переезд стал результатом нескольких обстоятельств. Во-первых, сыновья подрастали. Старшему шел десятый год. Пора было всерьез заниматься их образованием. Родители делали что могли: обучали детей грамоте, французскому, основам математики. Но о солидном домашнем образовании в сырецкой глуши да при скудности доходов от небольшой и небогатой деревеньки нечего было и думать. В Москве жили мать и отчим Николая Николаевича. Они были богаты, но вечно заняты ссорами с родней и друг с другом. Да еще своей общей дочерью Соней. В 1800 году она вышла за соседа Урусовых по московской усадьбе барона Александра Сергеевича Строганова. (Этого Строганова не следует путать с его полным тезкой бароном Александром Сергеевичем Строгановым, 1733 года рождения, графом Св. Римской империи, меценатом и хозяином Строгановского дворца в Петербурге, тем, который в юности брал уроки математики у Н. Е. Муравьева.) Муж Софьи Урусовой был, конечно, не так богат, как его тезка, но тоже не беден. Молодые ждали первенца. 26 апреля 1801 года, через шесть дней после рождения дочери Соня Строганова умерла от родильной горячки. Малютка пережила ее всего на 10 дней.

Для Александра Васильевича и Анны Андреевны это был страшный удар. Соня была поздним ребенком, поскребышем. Когда она родилась, матери было под сорок, отцу далеко за пятьдесят. Таких детей особенно любят и берегут. И вот дочери не стало. Осиротевшие родители старались удалить от себя все, что напоминало об утрате. Продали предназначавшееся для дочери имение Люблино: оно соседствовало с усадьбой Кузьминки, а Кузьминки в ту пору принадлежали кому-то из Строгановых и тем напоминали о потере. Но горе не уходило. Его выразительно передает неуклюжая по форме и потому особо трогательная надпись на памятнике, воздвигнутом Урусовыми на могиле дочери и внучки: «Се счастье наших дней сокрыто в гробе сем. / При старости лишенны нашей нежной дщери. / Предвечный Бог! Отри токи горьких слез / Тебе себя и их на веки мы вручаем».

Выраженное в этих явно самодельных строках чувство одиночества перед лицом надвигающейся старости, видимо, и побудило князя Урусова обратиться к пасынку с предложением переехать с семьей в Москву и взять на себя управление обширными княжескими имениями. Со своей стороны князь обещал Николаю Николаевичу приличное содержание, достаточное для образования сыновей, и большую часть своего состояния по завещанию.

Предложение отчима стало вторым обстоятельством, побудившим семью Муравьевых к переезду. Оно было не слишком привлекательным: выпускнику Страсбургского университета, морскому офицеру роль управляющего, даже у собственного отчима, вряд ли казалась блестящей перспективой. Но ничего другого не просматривалось. «Родители мои не имели достаточно средств, чтобы дать нам должное воспитание, почему и согласились принять предлагаемую им обузу и поступить в истинную кабалу к князю Урусову», – сообщает в своих «Записках» Николай Муравьев-младший [73] Записки Н. Н. Муравьева-Карского. Ч. 1–2. С. 20. .