Никита Трофимов - Золото в снарядном ящике…

Волна от проходившего мимо буксира слегка качнула корабль, и зайчик, отразившись от сталинита иллюминатора, брызнул солнцем в глаза. Геннадий Александрович, не глядя, по памяти, ткнул пальцем в кнопку ФКП (флагманский командный пункт) на блоке «Лиственницы» (корабельной громкоговорящей связи – КГС) и сказал в стоявший на столе микрофон: «Оперативный дежурный, ко мне флагсвязиста!», собрал документы в стопку и вышел из-за стола.

С небольшой задержкой оперативный ответил: «Есть! Есть вызвать связиста…» И как-то неуверенно замолк. НШ насторожился: «Что у вас там такое?» И вдруг кнопка связи с оперативным включилась подсветкой, и дежурныйсрывающимся от волнения голосом доложил: «Товарищ капитан 1-го ранга, оперативный дежурный Северного флота объявил «Боевую тревогу» сторожевому кораблю «Резвый»! Приказано начать экстренное приготовление к бою и походу!» НШ мгновенно взлетел по трапу на ЦКП корабля, а оттуда – в помещение флагманского командного пункта дивизии.

В открытый иллюминатор ФКП донёсся со стороны 8-го причала тревожный звон колоколов громкого боя – дежурный скр «Резвый» играл на корабле «Боевую тревогу». Отпустив клавишу звонковой сигнализации, дежурный по «Резвому» включил все четыре линии корабельной громкоговорящей связи (верхняя палуба, боевые посты, матросская, офицерская) и скомандовал в микрофон «Каштана» (на сторожевиках была установлена КГС предыдущего поколения): «Боевая тревога! Корабль экстренно к бою и походу приготовить! Оповестителям офицерского и мичманского состава построиться – ют правый борт!» Матросы-оповестители получали карточки оповещения и, прижимая к бедру болтавшиеся сумки противогазов, как молнии, смазанные жиром, летели в город собирать офицеров и мичманов ушедшей на сход на берег смены. Распорядительный дежурный десятой бригады лихорадочно крутил диск берегового телефона, вызванивая редких счастливцев – обладателей городских телефонов. «Тревога! Тревога!! Тревога!!!» – летели взволнованные послания по проводам, пробираясь через щелчки старых реле на городской АТС, через вечно шипящие скрутки на платах телефонных клеммных коробок по подъездам жилых домов. Оповестители стучали в двери квартир, жали кнопки звонков – «Тащ шант! Тащ сташант! Экстренное… Уходим в море! Сыграли «Боевую…» Гулявшие по городу офицеры всматривались в бегущих – не с их ли корабля бежит оповеститель? И те, кто узнал издалека громыхающего прогарами отличника БП и ПП, без раздумий срывали с головы фуражку, нежно зажимали её подмышкой и начинали свой забег воина-спортсмена на длинную дистанцию.

Выпятив объёмистый живот, с покрасневшим от натуги лицом, бежал старый боцман лет тридцати пяти, катился, вызывая всеобщую зависть, на скейтборде лейтенант – командир трюмной группы, в джинсах и пёстрой футболке. Быстрой трусцой бежал командир БЧ-5, прямой начальник трюмного – «Я тебе, дерпать твои полуляхи, эту доску на роликах вместе с футболкой засуну потом кое-куда, не развальцовывая…!!!» А на корабле в это время шло экстренное приготовление, и бойцы шептались между собой: «Не учебная! Боевая! А ты знаешь, карась, что «Боевую» играют только для боя?» Годки (матросы последнего полугодия службы) стращали молодых, но при этом и у самих на душе становилось неспокойно: редко кому за три года службы приходилось слышать колокола громкого боя, вызванивающие именно «Боевую тревогу»! На «Резвом» воцарилась деловая, но, если честно, немного испуганно-напряжённая атмосфера.

Завыли турбины без холодной прокрутки, постепенно набирая обороты, в носовой и кормовой электростанциях принимали нагрузку на дизель-генераторы, боцмана дробной рысью носились по верхней палубе, швартовые команды надевали спасательные жилеты и рукавицы для работы со швартовыми концами (капроновыми веревками толщиной в руку). С берега начали прибывать оповестители и оповещённые ими офицеры и мичманы, а на КП бригады уже готовили для «Резвого» специалистов с других кораблей на случай, если не удастся найти всех штатных членов экипажа. «Баковым на бак, ютовым – на ют, шкафутовым на шкафут! По местам стоять, со швартовов сниматься, убрать дополнительные!» – летели команды над застывшей гладью губы Алыш с тонкой радужной плёнкой от откачанных кем-то за борт льяльных вод с соляркой или маслом.

Командир скр «Резвый» капитан 3 ранга Юрий Васильевич Пискунович нервно мусолил во рту «Кэмел», пытаясь понять, что происходит. Вообще-то, быть командиром достаточно легко. Злые языки говорят, что для этого надо, всего лишь, уметь громко скомандовать набор из нескольких простых слов и предложений, как то: «Смиррр-нааа!», «Я Вас (или вас, в зависимости от количества) выдеру по самое немогу!», «Флаг и гюйс поднять!», а на все остальные случаи жизни есть всеобъемлющая универсальная фраза: «Старпом, что за х@йня?» Последняя фраза предполагает также наличие старпома или лица, его замещающего. Поскольку лицо, его замещающее, в этот момент находилось на юте и предпринимало невероятные усилия для объяснения комендору артустановки номер 2 старшему матросу Акопяну его родословной до седьмого колена (Акопян пытался встать в петлю швартового конца, который в это время заводили на шпиль), то Юрий Васильевич на всякий случай – чтоб служба раем не казалась – несколько раз по возрастающей выдрал вахтенного офицера и успокоился. В конце концов, ведь скоро ему либо объяснят задачу, либо пришлют старшего начальника, который и будет разбираться – кто-куда-зачем-и-сколько.