Валерий Левшенко - Приключения парня из белорусской деревни, который стал ученым

Рассказывая мне все это, уцелевшие искренне удивлялись, почему их отпустили, а их друзей забрали. Я помог им решить эту проблему: видимо, правоохранители понимали наши трудности с комплектацией кадров.

Отпущенные к моему приезду пропили все, что им выдали в экспедиции: сапоги, штормовки, брезентовые брюки, и щеголяли в одних плавках. Для хождения по камням они приспособили дощечки с прибитым к ним лоскутком материи, получились так называемые стукалки. В этой униформе они посещали соседнюю деревню, где сердобольные хозяева давали им работу. Надо было весь день под палящим солнцем таскать из нужника человеческое дерьмо и, разбавив его водой до определенной консистенции, поливать виноград. Работа была не очень, зато вечером наступал полный кайф. Хозяева расплачивались ежедневно, выставляя чачу – пей, сколько влезет, – и еще давали десять рублей.

Через несколько дней мы выехали на полевые работы. В экспедиции было несколько десятков автомобилей, а шоферов среди наших рабочих почти не имелось, поэтому руководство было вынуждено привлекать местных. Те из местных, кто купил права, шли на маленькую зарплату довольно охотно. Они считали, что учиться вождению все равно придется, а разбить несколько казенных автомобилей лучше, чем один свой.

Штатные сотрудники экспедиции обязаны были уметь водить автомобиль, и за каждым из них закреплялось авто. Я занимал должность помощника оператора, и мне был предоставлен автомобиль повышенной проходимости с двумя ведущими мостами, кунг на базе ГАЗ-63. У него были недостатки: он прошел капитальный ремонт и все тормоза были настолько зажаты, что на полном газу он еле сдвигался с места. Мы с механиком кое-как смогли их отпустить. Второй недостаток проявился, когда наша колонна начала движение в направлении Тбилиси. Лобовые стекла были так заляпаны зеленой краской, что не видно было дорогу. Пока ножом соскабливал эту краску, колонна уже ушла, и мне пришлось одному ехать через Тбилиси.

Следует учесть то обстоятельство, что у меня не было водительского удостоверения и я никогда раньше не водил автомашину. Спасло меня то, что в Грузии в это время водители принципиально не придерживались правил дорожного движения и каждый ехал туда, куда ему было нужно, не обращая внимания на светофоры и знаки. У кого была крепче машина, тот и был королем на трассе. Видимо, авто, на котором я двигался, внушало некоторое уважение другим водителям, так что к вечеру я был в отряде, расположившемся на реке Иори.

Пожалуй, река – это очень громкое название для ручья шириной в метр, в котором наши рабочие выкопали, каждый для себя, так называемые ванны. В них они и лежали в самые жаркие часы дня. Затем мы передвинулись на другую точку.

Оператором, то есть начальником отряда, у меня был Юра Шиманский. А самих отрядов в экспедиции было несколько. Вначале шел отряд геодезистов. Они прокладывали профиль. Другие отряды двигались на расстоянии нескольких километров друг от друга по этому профилю. Был еще отряд взрывников. Они по кругу бурили скважины глубиной около 20 метров, в них засыпали по несколько килограммов тротила, делали полость под названием «камуфлет», затем в них насыпали несколько тонн тротила и подрывали. Это и был полезный сигнал. Отряды на профиле регистрировали взрывы на фотобумагу и передавали данные в отряд обработки. Экспедиция работала по считавшемуся уже тогда архаичным сейсмическому методу КМПВ (корреляционному методу преломленных волн) и занималась поиском нефтегазоносных структур.

Мой автомобиль назывался «смотка», поскольку на нем позади кунга были установлены две довольно большие катушки, на каждую из которых наматывалась сейсморазведочная «коса» длиной по 2,5 километра. Через каждые 100 метров к «косе» подключался сейсмоприемник НС-3. Уложенная рабочими «коса» с подключенными приемниками длиной 5 километров проверялась оператором на работоспособность. Если какие-то приборы не функционировали, оператор сообщал мне их номера, и я посылал рабочих, чтобы они заменили их новыми.

Профиль прокладывался геодезистами точно по прямой линии через поселки, горы, реки, не взирая ни на какие преграды. Как-то мы подошли к реке Куре. Профиль пересекал ее и шел дальше. Река была горной, быстрой, холодной, шириной метров 60–80. Нужно было перекинуть «косу» на другой берег. Первый же рабочий, тащивший за собой начальную, самую тонкую часть «косы», на середине реки был сбит с ног стремительным течением. Спасло его лишь то, что он был привязан к «косе» и мы смогли его вытащить. Следующих двоих постигла та же участь. Я увеличивал передовую группу, пока «коса» не оказалась на другом берегу. За эту жестокость рабочие невзлюбили меня, но, как известно, начальство не нуждается в любви подчиненных. Да и что было делать, если оператор Юра постоянно сидел в своей машине и предпочитал ничего вокруг себя не замечать?