Валерий Левшенко - Приключения парня из белорусской деревни, который стал ученым

Когда я прибежал, то увидел такую картину: озеро метров сто на двести, в центре стоит олень. Володя бегает по берегу и палит в него из ружья. Олень стоит неподвижно, и, видимо, большое расстояние делает эту стрельбу бесполезной. Позже выяснилось, что я, стреляя картечью, перебил ему заднюю ногу, а холодная вода озера действовала как анестезия – уменьшала боль, но и не давала двигаться.

Подбежал Николай, и мы стали стрелять уже втроем. Палили до тех пор, пока не выяснилось, что остались патроны только с утиной дробью. Дробь эта на таком расстоянии не могла даже побеспокоить зверя, но мы уже не могли остановиться и палили этими патронами, впрочем, без всякой надежды.

Уже темнело, и надо было думать о ночлеге. Вдруг олень упал в воду и перестал шевелиться. Потом мы много раз рассуждали о том, что же произошло. С моей точки зрения, случилось следующее. Снаряжая патроны утиной дробью, мы вместо одного из пыжей использовали расплавленный парафин, который надежно предохранял порох от влаги. При выстреле этот парафин не расплавился и вместе с дробью представлял собой пулю, которая и попала в нос оленя. Нос – очень чувствительное место. Понимаю, что все это звучит довольно фантастично, но другого объяснения у меня нет.

Напомню, что все описанное здесь происходило на самом деле. Пока я обалдело смотрел на озеро, Калачев приказал Николаю раздеться и притащить оленя к берегу. Тому очень не хотелось лезть в холодную воду, однако и ослушаться он не решился. Когда он вытащил оленя на берег, мы вспомнили о брошенной резиновой лодке и дружно отправились ее искать. По дороге мы осознали, что местные волки могут мгновенно сожрать нашего оленя, и поэтому торопились, как только могли. К счастью, туша была на месте, мы ее разделали, сложили мясо в лодку и потащили ее к лагерю. По дороге Николай упал и больше не мог встать, сильно ослабел. Положив рядом с ним часть мяса (взяли лишь столько, сколько могли дотащить), мы поволокли лодку уже вдвоем. Всю ночь в лагере горел костер, мы варили в ведре мясо и пили мясной бульон.

Самолет появился на девятнадцатый день, когда мы уже доедали оленя. Игорь Антропов сказал, что прилетел на свой страх и риск, поскольку объявили штормовое предупреждение и ближайшие полторы недели ожидались нелетными. Также он сказал, что времени нет и, прихватив свои вещи и оставив все казенное имущество, мы должны срочно улетать. Таков приказ начальника экспедиции Трофимова. Мы так и сделали – улетели, к глубокому нашему сожалению оставив палатки, имущество, аппаратуру и буровой станок.

В Ныде женщин забрали в больницу, а нам дали другого начальника – Юру Овсянникова и, добавив в отряд Женю Лобова, отправили в лодочный маршрут на двух алюминиевых лодках «Казанка» с подвесным мотором «Вихрь», поскольку надо было дорабатывать невыполненные точки. В этом маршруте было много приключений, но о них будет другой рассказ.

Уезжали мы в Москву всей экспедицией в конце сентября. Для нас, студентов, этот отъезд длился 14 дней, для остальных членов экспедиции – подольше. Обычно с утра, разбрызгивая грязь, мы мчались на вездеходах в местный аэропорт. К обеду, узнав, что самолета не будет, возвращались на базу. На четырнадцатый день такой езды мы выяснили, что на прилетающий АН-2 для экспедиции выделено всего три места: здешнему руководству нужно было в Салехард. Благородно решили, что в первую очередь улетят три студента – я, Шиморин и студент географического факультета Баду. По дороге самолет попал в снежный заряд, пилоты потеряли ориентацию и смогли выправиться, уже когда в просвете снежной пурги замелькали верхушки елок. Прилетев в Салехард, заночевали на вокзале и на следующий день отправились в Москву.

Поработав на севере, я подумал, что неплохо было бы узнать, что такое юг. И вот на дипломную практику я решил поехать на юг.

На станцию Поваровка, где в то время находилась организация «Спецгеофизика», по Ленинградской железной дороге я приехал в феврале 1969 года. Начальником экспедиции здесь работал Толя Синицкий, окончивший нашу кафедру на несколько лет раньше меня. Он сказал, что на дипломную практику возьмет меня на должность помощника оператора. Кафедра назначила руководителем моей дипломной работы директора института ВНИИГеофизика М. К. Полшкова, одновременно читавшего геофизикам курс лекций по теории сейсморазведочной аппаратуры.

В начале июня этого же года я прилетел в Тбилиси, где около города, в поселке Земо-Телети, находилась база экспедиции. Положение экспедиции было сложным. Мало кто соглашался идти к нам рабочим или водителем за 60 рублей в месяц плюс 40 процентов полевых. Рабочих набирали в Поваровке. В основном это были не имевшие никаких документов, но желавшие где-нибудь отсидеться беглые зэки. Набранных для экономии средств отправили грузовым поездом вместе с экспедиционным имуществом. По дороге они разграбили вагон с автомобильными покрышками и на каждой стоянке поезда торговали ими, а на вырученные деньги покупали водку. Так они и ехали до самого Ростова, где половину из них посадили. А вторая половина благополучно прибыла на базу.