Валерий Левшенко: Приключения парня из белорусской деревни, который стал ученым

Жизнь в экспедиции была бы нормальной, если бы не комары. День и ночь над палаткой стоял неумолкающий гул, в солнечный безоблачный день из-за них не было видно солнца – столько их развелось! Проблемой было помыться. Перелетая с места на место на гидросамолете, мы всегда стояли лагерем на берегу озера. На дне этих озер был лед, и вода в них имела температуру около +4 градусов. Да еще и туча комаров. Как вспомнишь, так вздрогнешь.

Ладно. Практика закончилась в октябре, я получил на руки кучу денег, и встал вопрос, как их истратить. С девушкой, которая затем стала моей первой женой, мы решили слетать в Геленджик, где жила ее мать. В молодости, в военные годы, Мария Ефимовна Власенко была зенитчицей на батарее, которой командовал ее будущий муж, отец моей первой жены. Сейчас же она была замужем за Анатолием и жила в Геленджике. Анатолий был здоровенным мужиком, работал водолазом на местном рыбзаводе.

Прилетев в Геленджик, мы отправились на прогулку. Был солнечный ноябрьский день. Весь народ гулял по набережной, пляжи были пусты. Температура воды была градусов 11–13, то есть по моим северным понятиям раза в три теплее той, к которой я уже привык. И вот на глазах изумленной публики я плескался в таком чистом и теплом для меня и холодном для них море.

7 ноября 1968 года, через несколько дней после нашего прилета, Анатолий вдруг вспомнил, что его друг детства пришел из рейса и приглашает к себе на корабль. К другу мы пошли вдвоем, а женщины остались дома. Засиделись мы там допоздна, а когда спустились с корабля, было уже темно. Дорога обратно заняла больше времени, чем туда, так как недалеко от дома мы зашли в ресторан «Турист».

В ресторане оказалось накурено, все столики были заняты, сидели в основном местные и несколько отдыхающих. Мы подошли к одной компании. Толю они, видимо, знали, нам тут же принесли стулья, и мы включились в беседу. В какой-то момент Анатолий сказал, что я занимаюсь боксом, и парень, до того молчавший, вдруг стал говорить, что вот он боксер и всех этих москвичей… В общем, дальше текст понятен. Так он вещал несколько минут, и все его слушали.

Анатолий вник в ситуацию и, чтобы парень замолчал, сказал, что сейчас мы покажем, кто на что способен, а для этого нужно победить соперника в честном бою. Компания его идею поддержала, им было скучно, а бой боксеров – это всегда развлечение. Быстренько расчистили место, и мы без перчаток встали в стойку. Судить схватку взялся некто Блажко, в молодости он вроде как занимался боксом, но сейчас выглядел как ханыга.

Парень был постарше меня, килограммов на 10 потяжелее, и, самое главное, чувствовалось, что он выпил гораздо меньше, чем я. Мне стало понятно, что дело надо решать одним ударом, в противном случае мне придется туго. И я ударил. Правда, потом целую неделю болела рука, но мой противник птицей улетел под стойку бара. В полной тишине я вернулся на свое место.

Некоторые мои читатели по себе знают, что такое похмелье. Когда просыпаешься, у тебя все болит и не хочется жить. Я же проснулся от женских криков, что я кого-то убил или искалечил. Представьте себе мое состояние! Выяснилось, что этот парень живет на нашей улице, и я по пьяному делу его то ли убил, то ли искалечил. Все это рассказала женщинам соседка, и мне пришлось держать оборону из последних сил, пока не проснулся Анатолий и не поведал, что же было на самом деле.

Парень потом зашел к нам, обиды у него на меня не было, мы выпили, и отношения наладились. Пишу я все это для того, чтобы было понятно, что удар у меня на самом деле был неслабый.

Но Лагутину это было как слону дробина. После тренировки в раздевалке ребята, до того не замечавшие моего присутствия, окружили меня и стали спрашивать, откуда я знаю Лагутина. Мне эта фамилия ни о чем не говорила, и я важно отвечал, что, мол, не тех еще знаем. Каково же было мое смущение, когда, придя домой, я узнал, что Лагутин – это олимпийский чемпион по боксу, а я ему говорил: не бойся, сильно бить не буду. Мне было ужасно стыдно. Но, видимо, чем-то я ему понравился, и иногда мы работали в спарринге и Лагутин посвящал меня в некоторые тонкости бокса.

Как-то я сказал ему, что он, наверное, может ходить по Москве в любое время суток безо всяких опасений. На что Борис мне ответил, что троих он уработает совершенно спокойно, а вот четыре – это вопрос. Дело во времени: пока он будет разбираться с тремя, у четвертого появится минута, чтобы ударить его ножом или причинить какую-нибудь другую неприятность.