Леонид Чачко - Жили-были-видели…

Небольшая квота предполагалась также для простых советских людей – знатных сталеваров и ударниц-доярок. Счастливчики получали возможность проехаться (дисциплинированно, в составе компактной группы и с обязательным сопровождением пары стукачей) по западной стране и потратить на покупку шмоток очень ограниченную сумму валюты, полученную в обмен на свои рубли по официальному курсу (что-то около 60 копеек за доллар). При соблюдении режима жесточайшей экономии самые разумные могли, купив за границей дефицит и загнав его дома в комиссионке, компенсировать все затраты на поездку и даже подработать. Для реализации такой программы люди везли с собой копченую колбасу, водку, чай и кипятильники. Иногда случались пищевые отравления, голодные обмороки и прочие казусы.

Имелись учебные заведения, готовившие кадры для системы МИД и Внешторга. Студентами таких заведений становились только дети дипломатов и ответственных советских работников, и то по о-о-о-чень большому блату. Вот в таком заведении – институте повышения квалификации работников внешней торговли – я и очутился весной 90-го года, в составе группы молодых карьерных дипломатов, комсомольских работников и гэбэшников, слушающих курс предварительной учебной подготовки по программе ACTIM.

Вводный курс включал общие понятия информатики, стандартизации, патентного права и экономической теории. Лекции читались профессорами, приехавшими специально из Парижа. Содержание лекций было мне, кандидату экономических наук, вполне понятно, оно примерно соответствовало уровню знаний экономического факультета Плехановского института. Тем легче мне было компенсировать плохое знание разговорного французского, на котором бегло изъяснялись профессора. Особенно блистал элоквенцией пожилой джентльмен, до смешного напоминающий господина Бержере из романа Анатоля Франса (как я его себе представлял). Как выяснилось впоследствии, мэтр был проректором Сорбонны и нашим будущим куратором и не отказал себе в удовольствии прокатиться в Москву и познакомиться с этими загадочными русскими. Остановившись в «Национале», он все свободное время гулял в одиночку по Москве и наблюдал жизнь. Когда мы у него как-то спросили, на что он особенно обратил внимание, он ответил, что его поразила скудость московских продовольственных магазинов и особенно отсутствие свежих овощей и фруктов (напомню: была весна 90-го года!). «А разве во Франции не бывает сезонных изменений в наличии продуктов?» – спросили мы, на что, помолчав и подумав, он ответил: «Вот разве что весенний сезон молодой спаржи» – и при этом мечтательно улыбнулся.

Так в учебе прошло полтора месяца, время приближалось к намечаемому на май отъезду в Париж, а между тем мои личные обстоятельства складывались так, что я не мог себе позволить думать об отъезде: мой пожилой отец, живший в это время с нами, был очень нездоров и требовал постоянного ухода, в любой момент могло с ним случиться что угодно… Однако случилось то, что случилось. Отец тихо скончался в конце апреля, как всегда благородно избавив нас с братом от «лишних» забот о себе. Я был свободен ехать во Францию, а брат – позднее на пару месяцев – на родину предков (разумеется, не в местечко Диражню Полтавской губернии и не в сельцо Чачки Белостоцкого уезда, а в город Хайфу). Так, в конце мая, в составе группы из двадцати пяти стажеров, самолетом «Air France» я прилетел в аэропорт «Шарль де Голль» (бывший «Ле Бурже»).

Приходит на ум анекдот времен семидесятых. В темном, полузатопленном, замусоренном подвале пробирается старая крыса, несет на спине крысенка. Ребенок поднимает голову и видит пролетающую под потолком летучую мышь. «Мама, это что, ангел?» – спрашивает крысенок… Мы выбрались из советского подвала в Европу, и все увиденное поражало нас, вызывало восхищение. Неудивительно, что во время пребывания во Франции я находился в состоянии непрерывной эйфории. Я спал по четыре часа в сутки, неутомимо бродил по улицам и закоулкам, сидел в уличных кафе и знакомился с милыми и, вопреки бытующему мнению, очень общительными французами.

Первое впечатление от Франции – парижский аэропорт, огромный, удивительно рационально организованный. Многополосное шоссе до города с потоками «иностранных» машин, свободно бегущих в обе стороны («…во Франции даже извозчики говорят по-французски»). Отель в центре города, в пятнадцати минутах ходьбы от Пантеона. Маленький, компактный, очень удобный номер. Обед в гостиничном ресторане с табльдотом, с вином и несколькими сортами сыра.