Ольга Елисеева - Дашкова

Нет среди корреспондентов и имени мисс Марии Марлоу Уилмот, еще одной кузины Марты. Между тем письмо к этой особе, отправленное Дашковой вскоре после приезда гостьи, ясно говорит о характере взаимоотношений двух, уже не слишком молодых, но незамужних сестер [50]. Княгиня, представляясь кавалером Марты, оспаривала право кузины ухаживать за ней. «Мисс Мария Вильмот мучила свою двоюродную сестру своими изобретательными и прелестными проказами. Я делаю то же самое… Остается узнать, у кого это получается лучше». Кузина отвечала, что просто «сражалась» с Мартой «на кулаках». «По окончании сражения мы любили друг друга еще сильнее» {1051}.

Если перед нами пример куртуазной игры, то, похоже, девушки заигрались. Возможно, Марте пришлось уехать, чтобы пресечь нелестные слухи. Точно такие же позднее распространятся и в Москве.

Хотя гостье было под тридцать, семидесятилетняя княгиня воспринимала ее как «дитя» и приняла с распростертыми объятьями. Письма Марты домой полны упоминаний о подарках, которыми Екатерина Романовна буквально осыпала ее. «У меня на шее сверкает опал, обрамленный бриллиантами, и четыре нитки жемчуга – то и другое подарок княгини, ей, кажется, нет большего удовольствия, нежели одарить меня» {1052}, – писала Марта кузине Елизавете в январе 1804 г. «При первой возможности перешлю… нож Роберту, великолепный набалдашник для трости – батюшке (это княгиня посылает от себя), матушке – мой портрет, стоивший кучу денег, агатовое кольцо – Китти» {1053}. В другом письме матери сказано: «Для вас у меня есть маленькая коробочка с черепаховыми фишками для карт». Отцу: «Яйцо, подаренное мне княгиней [на Пасху], это два бриллианта, которые я буду носить в серьге будущей зимой»; «Три атласных платья, сердоликовые серьги с жемчугом, медальон, обрамленный жемчужинами – вот некоторые из подарков, сделанные мне княгиней». Трудно поверить, что об этой щедрой женщине говорили, будто она спарывает с платьев позументы!

Зимой 1804 г. Дашкова заказала четыре портрета со своего «милого ангела» – две миниатюры и два ростовых маслом. «Княгиня убеждена, что Матти – совершенная красавица. Сомневаться в этом – ересь» {1054}, – писала в 1805 г. приехавшая погостить Кэтрин.

В апреле 1804 г. после приступа Екатерина Романовна, ужаснувшись, что в случае своей смерти оставит Марту без гроша, презентовала ей тысячу фунтов, а потом вручила конверт, в котором находилось 13 тыс. фунтов стерлингов. Вскрыть его следовало только после кончины Дашковой. Кэтрин сообщила домой, что «Матти протестовала, плакала, а затем на пакете написала следующее: “Если я умру раньше моей любимой княгини Дашковой, я завещаю этот пакет ей, а если она откажется принять, я оставляю его сыну княгини…” Церемония передачи пакета состоялась 22 августа». Итак, Екатерине Романовне дарили ее собственные деньги, и, похоже, никто не видел в происходящем фарса.

Через два с половиной года, 13 июля 1806-го, Дашкова обратилась к вдовствующей императрице Марии Федоровне, прося оказать Марте покровительство, если сама княгиня скончается. На имя компаньонки она вносила в Опекунский совет воспитательного дома в Москве 5 тыс. фунтов. Фактически это была плата за согласие Марты остаться у княгини еще на некоторое время и не уезжать на родину вместе с сестрой, как намечалось ранее. Свое пребывание в России мисс Уилмот рассматривала как жертву. 13 марта она писала домой: «Китти осуществила свою месту и провела эту зиму, закутанная в меха и окруженная глыбами льда, в царской столице с ее медведями. Для меня это была уже третья зима здесь, и вследствие этого я прибавила к своему состоянию еще 1000 фунтов» {1055}. Ее глазами смотрела на дело и Дашкова, видевшая в поступке Марты акт дружеского милосердия: «Нравственность, таланты, скромность, наконец, дружба Уильмот вот уже три года как облегчают мое печальное существование… Я так много обязана этой прекрасной молодой девушке, что хотела бы со своей стороны отплатить ей взаимным одолжением» {1056}.

Итак, ирландская бесприданница жила во дворце, на всем готовом, получала подарки и играла роль жертвы своей сердечной привязанности. Как такое поведение похоже на манеру самой Екатерины Романовны по отношению к августейшей подруге!

Вдовствующая императрица Мария Федоровна деятельно покровительствовала благотворительным учреждениям, и внесение Дашковой крупной суммы, проценты с которой пошли бы в пользу дома для сирот, обеспечивало благожелательное отношение к Марте. «Взнос денег немедленно последует, как только я буду иметь счастье получить ответ на мою просьбу», – заключает письмо княгиня. Она осталась верна себе: дарила и выкручивала руки одновременно. Можно не сомневаться, что поступок княгини вызвал толки за столом высочайших особ.