Роман Добрый - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

— Скажите: мать ее ни на кого не заявляла подозрения?

— Ни на кого. Она — бедная вдова, у нее нет ни врагов, ни завистников.

— Губерман, конечно, упорно отрицает свое участие в этом деле?

— Ну, разумеется…

— Вы не узнавали, откуда вдруг разнесся слух о похищении девочки евреями, о ритуальном убийстве? — быстро задал он вопрос.

Великий сыщик встал и пронизал своего коллегу взглядом своих удивительных проникновенных глаз.

— Вы спрашиваете: откуда взялся слух? Конечно, со стороны русских. На вокзале разыгрался почти скандал. Многие пассажиры были страшно возмущены и возбуждены против евреев.

— Ну, вот и все, коллега. Спасибо. Вы будете так добры, не откажетесь сопутствовать нам с доктором по тем местам, куда мы сейчас поедем?

— Что за вопрос, ваше превосходительство? Я так польщен… так горжусь вашим приездом, вашей гениальной помощью… Вы ведь не нам чета, простым смертным.

Путилина передернуло.

Этот редкий человек не выносил открытой, грубой лести.

…Через час мы ехали по улицам Минска.

Теперь уже совершенно ясно в воздухе чувствовалось приближение грозы. Увы, не благодатно-весенней грозы природы, а мрачной, братоубийственной.

Что-то страшное, зловещее пологом нависло над городом.

Большие толпы народа виднелись на Соборной площади, на улицах, но в этой толпе теперь мало, поразительно мало было видно евреев. Все магазины были наглухо закрыты ставнями.

Доносился возбужденный гул голосов, слышались пьяные песни, звуки гармоник.

Путилин был мрачен, как никогда.

— А этого вы не видели? — сухо обратился он к губернскому Горону.

И он указал на закрытые ставни одного из домов, на которых мелом были начерчены кресты.

— А что это?

— Это грозный предвестник погрома. Держу пари, этот дом с крестами — еврейский. Вы простите меня, но… по-моему, вы поступили очень неосторожно.

— А именно? — обидчиво повернулся к великому сыщику толстяк.

— Вы чересчур уж открыто, явно обнаружили убийство… с ритуальной целью. Тут, принимая во внимание страшность обвинения… пардон! Я хотел сказать — преступления, следовало соблюдать особую осторожность. В горючий материал надо осмотрительнее всовывать легковоспламеняющиеся вещества. Стой! — Путилин резко осадил кучера.

Перед большой толпой простолюдинов стоял высокий человек в черной шинели и фетровой шляпе. Он, сильно размахивая руками, что-то возбужденно объяснял толпе.

Путилин быстро выскочил из кареты и подошел к человеку в черном.

— Да, ужасное преступление! — вслух произнес он.

— Не правда ли? — живо повернулась к нему черная шинель.

Секунда… И Путилин, слегка поклонившись, быстро сел в карету. Вся сцена прошла мимолетно.

Путилин заехал к влиятельнейшему лицу в городе и пробыл у него недолго. Когда он садился в карету, я увидел, как довольная улыбка трогала концы его губ.

— На вокзал! — отдал он приказ кучеру. — Скажите, коллега, ведь там, на вокзале, был составлен первый протокол?

— Да, да, уважаемый Иван Дмитриевич, — ответил глава минского сыска.

— Состав жандармского наряда там одинаков?

— Да. Сменяются на часы, но состав тот же.

Я никогда еще не видел моего знаменитого друга в таком резко приподнятом состоянии духа. Глаза его сверкали, он весь был — один порыв.

В жандармской комнате нас встретил тучный, упитанный штабс-ротмистр.

Услышав фамилию Путилина, он рассыпался в комплиментах.

— Скажите, ротмистр, это дело вам памятно все до мелочей?

— Помилуйте, ваше превосходительство, конечно! Всего ведь трое суток прошло…

— На одну минутку, в сторонку… Всего два вопроса…

Мы с местным Лекоком остались в середине комнаты и видели, как Путилин о чем-то спрашивал офицера.

— Да?

— Да.

— Вы хорошо помните?

— Как нельзя лучше.

— Ну, вот и все. Спасибо!

И, пожав руку ротмистру, великий сыщик подошел к нам.

— В путь-дорогу, господа! Ну, помилуй Бог, какой горячий свидетель!

Эти последние слова он произнес сам про себя, как бы мурлыкая.

— О каком горячем свидетеле говорите вы, ваше превосходительство? — ревниво спросил моего друга его провинциальный коллега.

— Да вот… о милейшем ротмистре… — ответил Путилин, садясь в карету.

Через минут пять мы были в особом помещении участка, где находился труп несчастной жертвы гнусного, страшного злодеяния.

Путилин отдернул кисейку, которой была прикрыта бедная девочка, и обратился ко мне: