Роман Добрый - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

Когда процессия поравнялась с той таинственной комнатой-судилищем, где осужденному был произнесен смертный приговор, из нее вышла новая процессия, во главе которой подвигался «его эминенция». У всех в руках были зажженные свечи.

При виде новых лиц граф Ржевусский словно пришел в себя.

С раздирающим душу криком он рванулся из рук державших его иезуитов и чуть не упал, благодаря спутанным ногам.

— Во имя Бога, спасите меня! Пощадите меня!

— Вы призываете имя Бога?.. С каких пор вы, еретически поносившие Христа и святую церковь, уверовали в него? — раздался резкий, суровый голос.

— Неправда!.. Неправда! Клянусь крестом, я не поносил ни Бога, ни святой церкви!

— Вы лжете! Вы говорили, что служители католической церкви, отцы иезуиты, торгуют Христом оптом и в розницу.

— Но разве иезуиты равносильны Христу? — с отчаянием в голосе прокричал граф.

— Вот видите, вы поносите тех, которые служат его величию… Довольно. В этом мире уста ваши не будут больше произносить хулы. Вы предстанете сейчас на суд Его самого.

По знаку, поданному старшим духовным лицом, мрачные своды страшного коридора огласились пением процессии.

— Moriturus laudare debet Deum [11] Идущий на смерть должен восхвалять Господа… , — послышались торжественно-заунывные звуки реквиума.

Процессия медленно подвигалась по коридору. Теперь, поняв, что все окончено, что спасения нет и не может быть, граф стал точно безумным.

Громовым голосом он старался заглушить страшное заживо похоронное пениє.

— Негодяи! Убийцы! Палачи! Вы оскверняете алтари, ваши руки, которыми вы держите распятие, обагрены кровью! Умру, но моя смерть жестоко отомстится вам. Ваши проклятые гнезда будут разрушены!..

— «…Ad misericordiam Christi ас santissiimae Virginis Mariae [12] К милосердию Христа и святой Девы Марии… », — все громче и громче гремит процессия.

— И они еще произносят Имя Христа! О, подлые изуверы-богохульцы!

Лицо осужденного сделалось страшным. Колпак еретика слетел с его головы.

— Будьте вы прокляты! — исступленно вырвалось у него.

Процессия стала замедлять шаги.

Осужденный взглянул — и к облаку смертельной тоски, лежавшей на его лице, примешалось облако изумления.

В конце коридора (в нише) виднелась бронзовая статуя Богоматери.

Спокойно скрещенные руки, печать святой благости и любви на святом челе.

— Что это… Что это такое? — громко обратился осужденный к важному духовному лицу.

— Статуя святой Девы.

— Но вы… вы приговорили меня к смерти через поцелуй Бронзовой Девы?

— Так.

— Так… как же я могу умереть через поцелуй святых бронзовых уст? Да не мучьте меня! Говорите! Я с ума схожу, палачи!

— Вы это узнаете, — загадочно ответил добровольный палач. — Где отец Бенедикт? Он должен дать последнее напутствие осужденному.

Произошло движение. Bcе с недоумением отыскивали фигуру отца Бенедикта.

Его не было, он исчез.

— Что это значит? Где же он? — строго спросил его эминенция.

— Не знаем… Может, отлучился… Он, кажется, болен.

— Тогда исполните эту обязанность вы, отец Казимир.

Молодой граф пошатнулся. Красные, синие, желтые, фиолетовые круги и звезды замелькали, закружились в его глазах.

«Кончено… Все кончено… Смерть… идет… вот сейчас… Господи, спаси меня… Страшно… что со мной будут делать?»

Его глаза с ужасом, тоской и мольбой были устремлены на кроткий лик Бронзовой Богоматери.

— Спаси меня! Спаси меня! — жалобно простонал он.

— Вы должны покаяться в ваших грехах, сын мой. Скоро вы предстанете перед Вечным Судьей.

— Не хочу! Пустите меня, пустите! — забился несчастный осужденный.

Но к ужасу своему он почувствовал, что его уже крепко держат и все ближе и ближе подводят — подталкивают к бронзовой статуе.

В груди — все захолонуло. Волосы шевелятся на голове…

Перед глазами — все, все прошлое, вся жизнь, молодая, кипучая, радостная, с песнями, с любовью, цветами, с воздухом, с солнцем.

— Говорите, повторяйте за мной, сын мой: «Обручаюсь я с тобою на жизнь Вечную, святая Дева Мария».

«Salve, о, Santissima…» — грянули иезуиты, но в эту секунду громовой голос покрыл голоса певших:

— Стойте! Ни с места, проклятые злодеи!

Быстрее молнии из-за колонны выскочил Путилин и одним прыжком очутился около осужденного.

— Вы спасены, вы спасены, бедный граф! Мужайтесь!

Крик ужаса огласил своды инквизиционного логовища иезуитов.

Они отшатнулись, замерли, застыли. Подсвечники со звоном выпали из рук палачей. Лица… нет это были не лица, а маски, искаженные невероятным ужасом.