Виктория Лепко - Вне игры

Потом папа уехал с театром на гастроли и долго не возвращался. А у нас в комнате стал жить Владимир Павлович Бурмейстер, новый мамин муж.

Помню, как однажды мама взяла меня с собой в санаторий «Архангельское». Там отдыхали и лечились военные, в основном генеральский состав. А актёрская группа приехала к ним давать концерты. Мне было, наверное, лет пять. Внутри санаторий меня поразил красными ковровыми дорожками, широкими лестницами и вкусной едой. Днём мы с мамой гуляли по парку. И мне почему-то было страшно. Усадьба была полуразрушена. В снегу стояли большие деревянные ящики, из которых выглядывала то чья-то рука, то голова с отбитым носом. А на крыльях колоннады стояли в снегу старинные стулья с вывороченными внутренностями. Грустное это было зрелище. Мама взяла с собой мои лыжи, и я пыталась кататься на них по парку. Вот тогда-то я впервые и увидела Владимира Павловича. Он всё время ходил с нами. И мне уже тогда показалось, что от него исходит опасность. Он пытался со мной разговаривать и играть, но я смотрела на него исподлобья и говорила только одно: «Ты Волк! Ты Волк!» и один раз даже замахнулась на него лыжей. Удивительные люди эти дети, их невозможно обмануть!

Потом я часто видела его в театре. Он работал вместе с мамой и тоже танцевал и ставил балетные спектакли. Я привыкла к нему, мы подружились, и, наверное, поэтому теперь его появление в доме не удивило меня. Это позже, уже повзрослев, я поняла, какой подарок сделала мне судьба, наградив таким отчимом, фактически вторым отцом. Это был необыкновенно интеллигентный, чуткий, добрый, нежный человек. Гениальный балетмейстер, получивший всемирное признание и при этом сохранивший удивительную скромность и чувство собственного достоинства. Он обладал необыкновенно красивой внешностью и манерами настоящего аристократа. Его мать была внучатой племянницей Петра Ильича Чайковского. Но всё это я узнала и оценила потом. А тогда, в этом своём детском мире, я никак не могла понять, куда девался папа. Почему его так долго нет? Я без конца спрашивала маму о нём. Она отвечала уклончиво, а однажды сказала, что завтра мы пойдём навестить папу. Помню, что мы пришли в какую-то чужую комнату, и в ней почему-то был папа. Конечно, я была рада видеть его, но странное чувство недоумения осталось в моей душе после этой встречи. Папа, мой любимый папа, был как-то растерян, виновато улыбался и совсем не шутил…

Не знаю, сколько месяцев это продолжалось, но однажды, придя домой, я увидела там отца. Я была в восторге! И мы стали жить все вместе. Только папа теперь спал на раскладушке около моей занавески.

Будучи уже взрослой, я узнала, как всё это произошло. Когда отец с Театром Сатиры поехал на гастроли, он был потрясён и убит разводом с мамой. Грустный, стоял он в вагоне поезда, глядя в окно. А рядом в другое окно смотрела очаровательная молодая артистка. На глазах у неё были слёзы.

— Что с вами? — ласково спросил отец. — Голубушка, что случилось?

И женщина рассказала ему, что рассталась с человеком, которого очень любила. А отец поведал ей о своём горе. Эта общая беда объединила их. И они решили, что, может быть, смогут друг другу помочь, если будут вместе. Но эта затея не выдержала и нескольких месяцев. Отец вернулся в свой дом, так как идти ему было некуда. Ведь больше всех на свете он любил маму и меня. А с Владимиром Павловичем их связывала давняя дружба. Вот так и прожили мы все вместе ещё лет восемь, пока Владимиру Павловичу и маме не дали квартиру от театра.

А та очаровательная артистка нашла своё счастье и свою любовь в том же Театре Сатиры. Это была Вера Кузьминична Васильева.

Господи! Как просто и легко всё это выглядит на бумаге! А как это всё происходило тогда, в жизни?! Сколько горя, мучительных сомнений, жестокой ревности, стыда и душевных мук пережили эти люди! Сколько потребовалось выдержки, терпения и любви, чтобы понять и простить друг друга в этой ситуации! Сколько истинной чистоты, дружбы и благородства было в их душах, чтобы принять любовь к другому как данность, как перст Божий. И терпеливо и достойно нести свой крест. Никогда, ни в детстве, ни повзрослев, я не слышала в адрес моих родителей никаких пошлых слов, скользких намёков. Наоборот, всегда все, кто был когда-то знаком с нашей семьёй, выказывали необыкновенную симпатию и глубокое уважение к моей матери и двум удивительным Владимирам, сумевшим всей своей жизнью показать, что значит истинная Любовь.

Для меня в жизни существуют три главных непостижимых Тайны: Тайна Любви, Тайна Рождения и Тайна Смерти.