Андрей Максимов - Исповедь уставшего грешника

Стало грустно, пусто и совершенно очевидно, что оставаться дома теперь решительно невозможно. Хоть по городу просто так поездить, музыку послушать, может, все-таки что-то придумается про Лопахина… Я схватил куртку, и тут же нащупал билет. Механически посмотрел на часы: 19. 05. Отлично! Значит, я не успею на концерт, и – отлично, и – хорошо. И, слава Богу.

Билет был большой и мешал рулить. Или я так решил, что мешает? В общем, я его достал. Чтобы выбросить. Билет – необычный – не мягкий бумажный, а твердый, картонный, с красивой картинкой и крупными цифрами: 21.00. Время начала концерта.

Из билета следовало, что концерт состоится в католическом храме, где будет играть органист и петь певица. Поскольку органист был мужчина, я понял, что пригласила меня певица по имени Елизавета.

Дальше я начал что-то такое врать самому себе про то, что, мол, просто схожу на интересный концерт, что я обожаю орган, что там, под музыку, подумаю про Лопахина, и, может быть, там, под музыку чего-нибудь придумаю…

Это все неинтересно. Зачем описывать вранье?

Знаешь, сынок, что я тебе скажу? В жизни невозможно прожить без обмана. Периодически врать приходится всем: родителям, женщинам, начальству, подчиненным, иногда даже друзьям.

Врать нельзя только самому себе: больно уж непродуктивное это занятие. Но именно самих себя силимся мы обмануть чаще всего. Глупое занятие, нелепое, невозможное, по сути, бессмысленное и даже опасное. Но такое нами всеми любимое.

Что такое искусство? Искусство – это искушение искусственным, это, когда тебя вырывают из привычной реальности и ты оказываешься в каком-то другом, ненастоящем и очень интересном мире… На программках моего театра написано: «При выходе из театра не забывайте свою душу». Вася поначалу был против, как всегда, бубнил: «Получается, что все ваши спектакли затрагивают душу? Не слишком ли высокомерно?» Василию Семеновичу непременно надо поспорить: иначе какой же он директор, если будет со всем соглашаться? Я уже говорил тебе: привычная такая игра. А я думаю: если зритель не хочет оставить в театре свою душу, то зачем тогда делать спектакли?

Как долго нас приучали к мысли, что искусство должно отражать жизнь! И сегодня еще находятся люди, готовые на сцене читать газеты и яростно доказывать, что только таким и должен быть настоящий театр. Между тем, я убежден, что искусство должно отражать не саму жизнь, а именно то, чего в этой жизни не хватает. Искусственная реальность более остра, более терпка, нежели реальность настоящая, именно поэтому человек, соприкоснувшийся с подлинным искусством, за два часа может понять о себе и о мире нечто такое, до чего не смог догадаться за всю жизнь.

Я вошел в Храм. Народу собралось мало. Все сидели тихо и переговаривались почему-то шепотом. На полу стояли огромные свечи, я даже не знал, что свечи бывают такого размера. Колыхались свечи и на стенах. Алтарь осветили слабо, поэтому выглядел он не столько свято, сколько мистически. На лики набегали тени, от чего казалось, что лики живут. Глаза святых смотрели на тебя, словно меняя выражение. С ними хотелось познакомиться.

Это был иной мир, который властно выдергивал тебя и из реальности, и из воспоминаний, и из мыслей твоих. Этот мир вырывал из тебя душу, легко подбрасывал ее на ладонях и спрашивал: «Ну, душа, как дела? Как жизнь? Будем лечиться?» И даже, если бы ты хотел что-нибудь возразить, это было совершенно невозможно в этом полумраке, в присутствии этих ликов.

Вдруг зажегся свет над органом и все как по команде обернулись назад – поглядеть на органиста. Безо всякого объявления заиграла музыка. Ведь придумал же какой-то гений, что орган в Храме стоит не рядом с алтарем, не сбоку, а сзади: ты смотришь на алтарь, а тебя словно обнимает музыка. Ни в одном концертном зале не может быть такого ощущения.

Потом запела Лиза. Запела… Какой никчемный, ничего не выражающий глагол! Разве можно этим простым, пустым словом выразить то, что делала Лиза? Да, черт возьми, есть такие вещи, которые не подвластны даже нашему великому и могучему! Разумеется, мне не трудно ляпнуть нечто красивое, вроде: в этот вечер я понял, что это такое – пение ангелов. Да, именно здесь, в Храме, когда играл орган и красивая, тонкая женщина в черном платье пела «Ave, Maria», я понял, что такое пение ангелов. Ну, и кому нужна эта моя фраза? Что и кому она поведает, объяснит?

Концерт длился ровно час. За это время те двадцать человек, что пришли в Храм, не услышали ничего, кроме Божественной музыки и Божественного пения: ни конферанса, ни аплодисментов – ничего.