Рудольф Баландин - Великие оригиналы и чудаки

Перовская была «народницей» до глубины души и в то же время революционеркой и бойцом чистейшего закала. Ей не было надобности украшать рабочих и крестьян вымышленными добродетелями, чтобы полюбить их и работать для них. Она брала их такими, как они есть, и раз, помню, сказала мне: “Мы затеяли большое дело. Быть может, двум поколениям придется лечь на нем, но сделать его надо”. Ни одна из женщин нашего кружка не отступила бы перед смертью на эшафоте. Каждая из них взглянула бы смерти прямо в глаза. Но в то время, в этой стадии пропаганды, никто об этом не думал.

Известный портрет Перовской очень похож на нее. Он хорошо передает ее сознательное мужество, ее открытый, здравый ум и любящую душу».

Став членом тайного общества «Земли и воли», она поехала в Харьков, надеясь организовать побег Ипполита Мышкина, находившегося в тюрьме. Однако осуществить эту акцию не удалось из-за недостатка сил и средств. Она вернулась в Петербург и после раскола «Земли и воли» примкнула к народовольцам, войдя в Исполнительный комитет этой тайной организации. Для Перовской революционный террор был прежде всего ответом на террор государственный, местью за смерть и мучения товарищей.

Она была активной участницей покушений на Александра II. После его убийства, которое Желябов, находясь в тюрьме, приписал себе как руководителю, Перовская пришла в отчаяние и, несмотря на нависшую над ней опасность, находилась в Петербурге, обдумывая планы освобождения Желябова и убийства нового царя. Конечно же, ни то, ни другое осуществить было невозможно.

А за ней велась настоящая охота. По городу разъезжали и ходили те, кто мог ее опознать и согласился сотрудничать с полицией. Вскоре ее опознала одна торговка, проезжавшая в сопровождении околоточного надзирателя по Невскому проспекту…

На суде она держалась спокойно. Лишь однажды не выдержала, когда прокурор Муравьев позволил себе заклеймить революционеров: «Отрицатели веры, бойцы всемирного разрушения и всеобщего дикого безначалия, противники нравственности, беспощадные развратители молодежи». И воскликнул, что им «не может быть места среди Божьего мира!».

Перовская возразила: «Тот, кто знает нашу жизнь и условия, при которых нам приходится действовать, не бросит в нас ни обвинения в безнравственности, ни обвинения в жестокости».

Увы, так уж повелось с давних пор, что слишком часто радетелями веры и борцами за нравственность выступают те, кто не верит в высшие духовные ценности и ведет нечистую лицемерную жизнь, а радеет за личные материальные блага и борется за свою карьеру…

В письме матери из тюрьмы 22 марта Софья подвела итог своего жизненного пути: «Я жила так, как подсказывали мне мои убеждения, поступать же против них я была не в состоянии, поэтому со спокойной совестью ожидаю все, предстоящее мне».

На скамье подсудимых она была вместе с Андреем Желябовым. С ним она подружилась в 1880 году и вскоре полюбила его всем сердцем. Это была ее первая и единственная любовь. Они были счастливы и умерли в одно и то же время. Но в отличии от любовных романов с подобным счастливым финалом, молодые революционеры погибли на эшафоте 3 апреля 1881 года.

Гении, выходившие за пределы обыденного, нередко выглядят чудаками и оригиналами. Чезаре Ломброзо, о котором уже была речь, сделал радикальный вывод: «Не подлежит никакому сомнению, что между помешанным во время припадка и гениальным человеком, обдумывающим и создающим свое произведение, существует полнейшее сходство».

Поразительна абсолютная уверенность в своей правоте! В предисловии к четвертому изданию своего нашумевшего сочинения «Гениальность и помешательство», он гордо отвечал: «На язвительные насмешки и мелочные придирки наших противников мы, по примеру того оригинала, который для убеждения людей, отрицавших движение, двигался в их присутствии, ответим лишь тем, что будем собирать новые факты и новые доказательства в пользу нашей теории».

Таково обычное заблуждение энтузиаста, обуреваемого манией научного открытия: он подбирает ради этого факты, доказывающие его любимую идею, не обращая внимание на те, что ее отрицают. Так безумно влюбленный замечает в объекте своей страсти только прекрасное.

…В античности возник такой анекдот. Некто (называли имена разных мыслителей, в частности Фалеса Милетского), направляясь в башню, откуда собирался наблюдать солнечное затмение, не заметил ямы и свалился в нее.