Олег Платонов - Конец эпохи. Из воспоминаний и дневников

Большую симпатию у меня вызывал Николай Иванович Розов, художник, скульптор-анималист, к моменту нашего знакомства он был на пенсии. Помню его в старомодном двубортном костюме с коробочкой слайдов в руках. Розов был прекрасным фотографом, собрал огромную коллекцию фотографий и слайдов памятников русского зодчества, которую неутомимо показывал со своими комментариями на вечерах ВООПИК. Последователь П. Д. Барановского, он был смелым и бескомпромиссным человеком. В числе первых включился в борьбу против проекта переброски северных рек в среднюю Азию. Многие годы он, как и я, путешествовал пешком по северу, а в 70-е годы стал собирать энтузиастов, в основном из студентов, реставрировать церкви и часовни в Архангельской области. Кое-что ему удалось сделать, но энтузиазм русских патриотов чаще всего наталкивался на равнодушие и даже враждебность местного начальства. Однажды наши пути по России пересеклись в районе Каргополя, где он тщетно пытался убедить местных руководителей выступить против поворота северных рек, доказывая им, что эта «еврейская затея» приведет край к экологической катастрофе.

Не меньшую симпатию вызывал у меня и другой активист ВООПИК, ученый-эколог Шипунов Фаттей Яковлевич, такой же, как и Розов, непримиримый борец с проектом переброски северных рек. Он тоже много путешествовал по России и был близок к Православию. с ним у меня сложились товарищеские отношения, не прекращавшиеся до его трагической смерти (убийства?) в 1994 году на даче возле Шамординского монастыря. Хотя и встречались мы не часто. Шипунов был последовательным борцом с еврейским засильем. Вспоминаю крылатую фразу, сказанную им после торжественного вечера в апреле 1980 года, посвященного 600-летию Куликовской битвы: «Вот так бы и нам, как наши предки сбросили татарское иго, нам бы сбросить иго иудейско-масонское». Уже тогда Шипунов мечтал о создании мощной всероссийской организации, способной объединить всех русских патриотов.

Чувство воодушевления, охватившее русскую национальную интеллигенцию после празднования 600-летия Куликовской битвы, может быть, в первую очередь отразилось на ВООПИК. стало больше чисто патриотических вечеров, в оценках некоторых лекторов появились новые, смелые акценты. Все чаще и чаще при обсуждениях выступавшие обличали сионизм. Повеяло каким-то новым ветром.

Но враги не дремали. В адрес высших инстанций полетели доносы на «разнузданных патриотов». Решающее значение, по всей видимости, имел донос А. Бовина, консультанта Брежнева, редкого проходимца и афериста, с которым мне пришлось столкнуться в конце 80-х годов во время выборов в Верховный совет РсФсР. Человек со штампованным сознанием, мысливший категориями анекдотов, он подкупал людей, не знавших его лично, внешним «добродушием и балагурством», за которыми скрывались цинизм и ледяной расчет. В 1980-м Бовин познакомился с книгой Чивилихина «Память». Она возмутила его «русским духом». В ней он увидел покушение на интернационализм и довел свое мнение до Брежнева и Андропова 30 30 Впоследствии в своих воспоминаниях Бовин сообщил, что написал о книге Чивилихина критическую статью в «Литературную газету» (см.: А. Бовин. XX век как жизнь. М., 2003. С. 380-382). . По указанию последнего в Обществе охраны памятников началась проверка. Активистов ВООПИК обвинили в антисоветской деятельности, нарушении интернационализма и антисемитизме. В Обществе появилась комиссия из ЦК, которая уволила некоторых сотрудников, запретила ряд лекций. Все эти репрессии проходили в русле так называемого дела «русистов» (слово было выдумано председателем КГБ Ю. В. Андроповым). Против русского патриотического движения организуется враждебная кампания. В марте 1981-го Андропов направляет в Политбюро записку, в которой отмечает возникновение в кругах интеллигенции движения «русистов». «Под лозунгом защиты русских национальных традиций, — доносил глава КГБ, — они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью». Андропов ставил вопрос о скорейшей ликвидации этого движения, угрожавшего, по его мнению, коммунистическим устоям больше, чем т.н. диссиденты.

По новому делу «русистов» уже в апреле 1981-го с поста редактора журнала «Человек и закон» увольняется русский историк (в свое время зам. председателя «Русского клуба») С. Н. Семанов. В августе арестовывается публицист А. М. Иванов, автор известных в патриотических кругах статей в журнале «Вече» и работ «Логика кошмара» и «Рыцарь неясного образа», в которых раскрывается преступная сущность большевистского руководства, а история компартии справедливо показана как «непрерывная цепь заговоров, переворотов, грубого насилия, задуманных и осуществленных людьми, мечтавшими только о сохранении своей личной власти». Иванов был связан со многими представителями русской интеллигенции, в частности с художником И. с. Глазуновым и историком сема-новым. Путем подслушивания чекисты, в частности, установили, что Семанов призывал к борьбе с космополитическими силами, справедливо отмечая, что кончился «период мирного завоевания душ. Наступает революционный период... Надо переходить к революционным методам борьбы. Если мы не будем сами сопротивляться, пропадем». В марте 1982 г. Семанов был схвачен и отвезен в Лефортово (после допроса отпущен). Вместе с Семановым пострадал еще один сотрудник журнала «Человек и закон» — Г. В. Рыжиков, составивший ряд документов, в которых выдвигал требование «чистки» высшего партийного аппарата, засоренного сионистами и им сочувствовавшими.