Что касается советского периода, то здесь особенно ярко и детально описывалась внутрипартийная борьба 1923–1927 гг. Знакомство с позицией Троцкого, при всех ее вполне объяснимых предвзятостях, было исключительно важно для понимания того, как зародившаяся в 1917 г. и не знавшая аналогов в истории человечества диктаторская система постепенно переросла в зрелый, всесторонне оформленный тоталитаризм, в сталинскую репрессивную машину, охватившую все сферы жизнедеятельности общества. Важнейшими недостатками работы были концентрация внимания автора на собственной личности (что естественно для жанра автобиографии) и не вполне искренняя идеализация Ленина и ленинского периода в истории Советской России и развитии большевистской власти. Но так или иначе на протяжении последовавших почти 80 лет ни один сколько-нибудь добросовестный исследователь истории революционного движения России в конце XIX — начале XX в. и истории становления советского общества и тоталитарного режима не проходил мимо этой работы. Одни читатели и исследователи, разделявшие взгляды Троцкого, относились к книге восторженно. Другие, настроенные критически или антисоветски, стремились выискать в ней максимум противоречивых и неверных оценок (которых в книге было предостаточно). Но с 1930 г. написанные Троцким мемуары стали жить своей жизнью. Пропутешествовав по языкам, странам и континентам, они смогли, наконец, дойти и до России, где были впервые опубликованы в 1990 г., за год до формального падения коммунистической диктатуры.
На английский язык мемуары переводили старые знакомые Троцкого М. Истмен и его супруга Е.В. Истмен-Крыленко. Конечно, Истмен затаил глубокую обиду на Троцкого за то весьма неджентльменское поведение в отношении книги «После смерти Ленина» и ее автора. Тем не менее, возвратившись в США в 1927 г., после пятилетнего пребывания в Европе, Истмен стал выступать устно и в печати с заявлениями, в которых сочетались высокая оценка традиционного ленинского большевизма и поддержка позиций Троцкого. В журнале «Нейшен» Истмен опубликовал текст предсмертного письма А.А. Иоффе, адресованного Троцкому, причем редакция журнала в сопроводительной статье высказалась в том духе, что большевистское руководство находится теперь в стадии вырождения, напоминающей французский Термидор второй половины 90-х гг. XVIII в. [8] Nation. 1928. February 1. Р. 113.
Понятно, что редакционная статья заговорила языком Троцкого с подачи Истмена, причем эта публикация сделала его «коммунистом в глазах большинства людей, но ренегатом с точки зрения воинствующих» просоветски настроенных левых [9] O’Neil W.L. The Last Romantic. A Life of Max Eastman. New York: Oxford University Press, 1978. P. 121.
.
Летом 1930 г. Истмен побывал на Принкипо, договорился с Троцким о переводе его работ на английский язык. Он был восхищен тем спокойствием и творческой атмосферой, в которой нежданно-негаданно оказался вечный возмутитель спокойствия наркоминдел и наркомвоенмор Троцкий. Вернувшись домой, Истмен рассказывал супруге о жизни Троцкого, о совместной рыбной ловле в Мраморном море, о том, что в свою очередь передавал Троцкому впечатления об американской жизни в условиях начавшегося в 1929 г. тяжелейшего экономического кризиса и о предполагаемых перспективах развития этой страны.
Елена Крыленко сразу же включилась в работу по переводу. 24 июня 1930 г. она писала Троцкому: «То, что мне пришлось над переводом Вашей книжки работать, ничего, кроме гордости и радости, мне не доставило… И было чему радоваться. Все американцы в голос кричат, что за чудесная книжка. Бедного Сталина, наверное, завидки берут, что не о нем, а о Вас кричат». К Америке и американскому образу жизни Е. Крыленко так и не привыкла: «Несуразная и удивительная, и идиотская и поразительная страна. Очень жаль, что Вы не можете приехать сюда» [10] Архив Троцкого. Фонд 13.1. Т-820.
, — писала она. Троцкий действительно в эту «идиотскую страну» после высылки из СССР так никогда и не приехал, хотя в последние годы жил в Мексике, по соседству с великой заокеанской державой.
Старая знакомая Троцких еще по жизни в Вене — Александра Константиновна Клячко, — прочитав присланный ей экземпляр воспоминаний, отвечала на несколько кокетливое письмо Троцкого, не искренне ругавшего свою книгу и не скромно искавшего аналогию со вторым томом «Мертвых душ»: «Как хорошо, что Вы не бросили Вашу автобиографию в несуществующие камины. Помимо того огромного значения, которое имеют все Ваши произведения, связанные со всеми громадными событиями последних лет, Ваша личность, Лев Давидович, интересует и занимает всех, и вот Вы ярко, живо, пластично выступаете из своей книги, и всем ясно, что за человек, как работал, к чему стремился, и все то личное, что так занимает людей. Книга читается с увлечением — у Вас особенность: несколькими штрихами создается живой местный колорит, новая обстановка» [11] Архив Троцкого. Фонд 13.1. Т-2329.
.
Читать дальше