Array Коллектив авторов - Бессмертный полк. Истории и рассказы

В траншее, около землянки, стоял немец и безотрывно на меня смотрел, покачивая головой. Я стал ему твердить, что лазарет, и он качал головой. Думаю, знак согласия. И часа через три подходят три немца, легко раненные в руки. Забирают меня под руки, потащили в свой тыл. Болото, вода, двое тащат, а третий все время пинает ногой сзади в меня. Протащили километра полтора. В разбитом подвале санчасть, немецкая. Врач спросил, во что ранен, и убедиться, раздел меня. Дал попить кофе и, видя, что я перевязанный, отнесли меня в сарай эстонского крестьянина. Положили на солому. В одном уголке я увидел тени движущиеся – двух солдат русских. Я спросил. Они мне ответили, что свои. Через немного времени приходит врач немецкий с конвоиром, приказывает двоим русским, чтобы меня вытаскивали и тащили по указанию конвоира. С трудом ребята протащили километров шесть, и видим скопление немецких танков и войск. Конвоир сходил, спросил. Еще немножечко протащили, видим, немецкая легковая машина и тот, с простреленными руками. Тут же сигнал, и поехали.

Через некоторое время подъезжаем к дому. Вносят меня в дом. Вижу три немецких офицера и человек пять русских военнопленных, хорошо упитанных. Видимо, обслуживающие офицеров немецких. После короткого опроса меня офицеры приказали накормить, но я не кушал ввиду тяжелого ранения, а только что пил воду. При отказе от кушанья попил кофе и был вынесен в сарай на солому к товарищам, которые меня тащили – двое и с простреленными руками.

Ночь прошла. Поутру входит офицер, спрашивает меня:

– Как здоровье, старик?

– Плохое, – отвечаю.

– Я запросил машину, скоро отправим в госпиталь.

Точно, через какое-то время машина меня и товарища с простреленными руками повезет в г. Еву, в лагерный госпиталь. Первовременно помыли в бане, перевязали, продезинфицировали одежду и на койку. Подали кушать, но я не ел, а только что пил кофе.

Поутру попили кофе. Меня одели и дали кусок с маслом на дорогу. Погрузили на машину и повезли в г. Кохтла-Ярве, где ночь провели. А под вечер дня погрузили на ж. д. вагон и повезли в г. Тапс, Эстония.

На другой день выгрузились в лагерный лазарет. Я попал в третий барак в сильно плохом состоянии своего здоровья. Я через два дня попал к хирургу, Сергею Федоровичу Годунову, который положил меня на стол и сделал шприцем укол около раны. Говорит, что срочно нужно делать операцию. Спросил, есть ли места в первом бараке. Санитар ответил, что нет, несите обратно в третий.

Тяжело пришлось прожить, с высокой температурой, два дня. А потом к тому же хирургу на стол, оперировать. Разрезали правую сторону грудной клетки. Хирург говорит: «С надломом трех ребер слепое осколочное». Подняли меня. При помощи моего кашля рану очистили от крови и гноя. Осколок вынимать не стали. Возможно, при сильном кашле выпадет сам собой. Перевязали бумажными бинтами и на койку. Перевязку производили ежедневно. На третий день принесли на стол перевязывать. Открыли рану. Сильный кашель. Осколок выпал через рану на стол. Стограммовый орудийный. Но был уже бессильный. А только что пробил шинель, фуфайку, гимнастерку, белье теплое и нательное, тело и в правое легкое, где и остановился.

После всего этого стал принимать лечение. Перевязка и уколы. В первом бараке, за период одного месяца, дошел до мертвого одра. Сколько-то бы хирург Годунов старший ни прикладывал для меня, все было бесполезно. Перевел меня во второй барак на лечение к терапевту, Полякову Анатолию Константиновичу. Пос ле первого осмотра и прослушивания лечение: уколы, капли, таблетки, через день на перевязку.

Я почувствовал лучше. Прошло два месяца, смог сам подниматься с помощью санитара. Пошел в уборную. И питания хватать не стало. Была у меня гимнастерка – продал за 70 рублей. Купил два котелка картошки плюс добавление к пайке. Были у меня английские ботинки новые. Когда я был в плохом состоянии, один из-под головы вытащили, украли, а второй продал за 70 рублей. Опять же два котелка картошки. Все же добавляю к пайке картошечки три. Варил к обеду и чай. Когда был на диете. Выдавали двести грамм. Галет утром, суп реденький. В обед чай и вот упомянутые три картошки. Вечером тот же суп. А когда перешел на общий, утром приносят буханочку хлеба. Весит она один килограмм сто грамм. Режут на семерых, и суп с картофельными очистками, густой, кусочек конины, в обед тоже чай. Вечером такая же буханочка, суп уже с чищеной картошкой, но редкий. Вот так и поживали. Но когда вышла вся моя картошка, которую я добавлял в обед к пайку, опять же питанием не прохватывает. Это уже было в августе месяце 1944 года.