Мария Украинцева - Поколение 40-х

– Где ты был? – И замолчала, радостно улыбаясь сквозь слезы.

Все обошлось, только огромный букет на столике напоминал о пережитом.

Подъезжаем к Таганрогу. Там поезд стоит только З минуты. Там по прежнему живет Юрин дядя Владимир Каргальский с семьей. А им всем Юрина мать написала, что сын с молодой женой едут на юг в Гагры и родственники и знакомые пришли к поезду, чтобы посмотреть на молодоженов и поздравить. Поезд стоит мало и Юра не пустил меня вниз, оставив меня в тамбуре, сам спустился к родным, а они все рассматривали его сокровище стоящее наверху, как на подоуме, давая ему утвердительное добро. Я чувствовала себя ужасно неудобно.

Прибыв в Гагры дикарями, нас прютила пожилая чета, сдав нам комнату. Они очень привязались к нам и мы потом почти каждое лето ездили к ним в отпуск, они встречали нас, как своих детей, и наших детей потом считали своими внуками. Приезжали к нам в Москву, ни о какой платы, разумеется, не могло быть и речи, дело не в них, а в человеческих отношениях.

Через год у нас родилась дочь Ирочка, нам дали отдельную однокомнатную квартиру на 2-м этаже с огромной деревянной терраской. Это было чудесно. Я, гуляя с детской колясочкой по городку, встречала своего Юрочку, когда он шел со службы на обед домой.С тех пор за нами прочно закрепилась кличка «святое семейство» среди знакомых и родных. Мы всегда были вместе.

Спустя год я стала уговаривать Юру идти учиться дальше, на что он никак не соглашался, его вполне устраивало: любимая семья, баскетбол, рядом спокойная работа. А тут надо заниматься, сдавать экзамены…

– Я все забыл, мне не сдать экзамены в академию, я лучше поступлю в спортивный институт, буду гражданским тренером по баскетболу. Я согласилась и он действительно поступил на заочное отделение в Ленинградский институт спорта. Справлялся Юра с ним довольно легко. Но через год в военной академии в Москве открылся новый факультет психологии и философии и я стала уговаривать его поступать туда.

– Юрочка, ну что институт, это скорее хобби, чем специальность на всю жизнь. Ты же военный человек, попробуй! Сейчас или никогда!

И Юра сдался. Стал готовиться к экзаменам. Сидит на терраске у открытого окна занимается. Не ладится, как махнет все тетради и учебники вниз, только закружатся они в воздухе.

– Все, хватит с меня! Ты кого хочешь иметь, чокнутого ученого мужа или нормального без академии?!

Я молча спускаюсь вниз собирать учебники. Соседка спрашивает:

– Что это у Вас все летает?

– Да ветром сдуло со стола, – оправдываюсь я. А какой ветер, когда кругом тишь и благодать.

Успокоится Юра вновь сядет заниматься. Так с божьей помощью и моим терпением поступил он в академию. дали нам в академическом общежитии комнатку в Москве на Б.Пироговке – 9 м, с общей кухней и туалетной комнатой на 27 семей.

Но мы были рады и счастливы, молодым все нипочем. Когда это общежитие было построено для академии, то в приемной комиссии присутствовал М. Горький, оглядев огромный комплекс в виде коленчатого вала, он сказал:

– Ну и конюшню построили!

Лето 1964 года, Юра закончил свой заочный институт. Он, конечно, нам достался не легко. Не положено учиться одновременно в двух вузах и бросать жалко, мне приходилось ему помогать, делать за него контрольные работы. Но ведь сдавать сессию ему, тогда приходилось Юре довольно туго и он ворчал на меня?

– Вот оказала медвежью услугу, теперь я мучаюсь.

– Хорошо, больше не стану помогать, учи сам.

А вообще-то мы жили дружно, тепло и внимательны были друг к другу. Хотя его родители жили здесь же в Москве, мы предпочитали жить в своей девятиметровке. На семейные торжества ездили в гости в моим или его родным.

В Кубинке у бабушки вернулся из Армии младший ее сын Дмитрий. Он стал очень интересный молодой человек. Бабушка, наконец, облегченно вздохнула, это был ее любимый сын и надо сказать, Дима всегда был очень внимателен к матери, жалел ее, никогда, не обижал.

Евгений, тот все стремился перевоспитать мать, осуждал ее святую веру в Бога, даже пытался запретить ей вешать иконы, но Дима встал на защиту матери:

– Не смей трогать! Это матери жизнь. Ты живи, как находишь нужным, это твое право. А матери дай спокойно жить с тем, во что она снято верит. Кому это мешает? Мне? – Нет!