Анатолий Приставкин - Все, что мне дорого. Письма, мемуары, дневники

Рядом с нами булочная, ах какие там ароматы! И всегда очередь с утра. Ночью тут же, семьей, работают, выпекают и сами продают. Бизнес скромный, но без срывов, и недорого, люди идут и едут… Можно выпить кофейку с творожным или маковым пирогом. Малиновый – уже роскошь.

27 АВГУСТА

Москва. Другой мир, другие люди: затюканные, скукоженные, забеганные. Пока на коже ощущаешь остатки моря и необыкновенной свежести, но Москва наваливается, и уже через неделю встаешь с больной головой и сплюснутой душой, хотя ничего не произошло, просто атмосфера такая тяжкая, и прощай, Германия!

Сколько бы они ни сочувствовали, а побывать в нашей шкуре не смогут. Помрут. В Доме художника жил русский писатель из Мюнхена, Саша Костинский, не был в России лет пять-шесть, но через сына на Украине примерно знает, что у нас происходит. Примерно. Ибо стал мне жаловаться, что продукты-де у них тут химизированы… Это у них-то! Пожевал бы у нас те же продукты, но втрое дороже да просроченные… Синие «окорочка Буша»! Но если бы дело в еде. Романтически настроенные, такие как Кристина, они теперь приезжают, как раньше бы ездили в Анголу, в поисках впечатлений, уезжают вполне довольными и упрекнут: ну что вы, у вас не так уж страшно, как мы представляли!

Да вот еще кризис и обвал рубля.

Приехали.

Год начался напряженно. Как я в прошлом году ни переживал за всякие цирковые дела вокруг Комиссии ( Комиссия по вопросам помилования при Президенте Российской Федерации. – М.П.), но вдруг назначили нам из Кремля (говорят, «сам» выбрал!) начальником управления (Управление по вопросам помилования Администрации Президента РФ. – М.П.) Роберта Цивилева. И пошло… Поездка в Страсбург, обещание помочь в подготовке конференции против смертной казни, а потом решение Президента помиловать всех «смертников». Он же подогнал все дела из «голубой папки» вплотную к нам. Для этого заставил работать все управление даже по субботам! Но всего добился: и смертников протащили за три месяца 716 человек, и конференцию провели, и авторитет Комиссии подняли.

Занятно, что при этом он старался оставаться в тени, а на передний план выставлял меня. Идея-то понятна: если что, все исходит не от чиновника, а от общественности. С нас и спрос. Хотя о том, как жила-была Комиссия, конечно, не знал и удивлялся: никто толком не знает там, «наверху», о вас!

Сразу наладились дела с ГПУ ( Государственно-правовое Управление Администрации Президента РФ. – М.П.), и Маслов притих, и Орехов уже не пытается палки в колеса нам ставить… А вскоре Орехов насовсем слинял.

АПРЕЛЬ – МАЙ

Вдруг объявился Саша Варламов из «Армады», которая вроде распалась на части, но Саша уцелел, руководит прозой и с лету берет мою завершаемую криминальную (определим так) книгу. Берут целиком, хотя, приехав из отпуска, я еще не смог ее всю свежим взглядом просмотреть на компьютере. Единственно, ахнув от объема, разделил на три книги, дав каждой свое название. Возможно, будет еще и четвертая… Когда-нибудь. (А. Приставкин. «Долина смертной тени». Роман. М., Текст, 2002. – М.П.)

Началась гонка (параллельно роман идет в «Дружбе народов», но им на откуп только первую книгу). Здесь большую нагрузку взяла на себя редактор Татьяна Аркадьевна Смелянская – смотреть повторы, огрехи и т. д. Сделать из полуфабриката нечто. Я, уезжая, словами Булгакова о «Белой гвардии» мог сказать: еще бы полгода, и книга бы вышла хорошая. Сдавал за день до отъезда в Берлин. Планируется к началу сентября – к книжной ярмарке в Москве, и очень, видимо, издательство надеется на ее престиж, чтобы возродиться и заявить о себе.

И я, я тоже надеюсь.

ИЮНЬ

Ну совсем уж подыхая от непрерывной жары (весь июнь с переходом на июль!), смог выскочить на Селигер, с Манькой, Павликом и Людой, что уж совсем чудо! Она ближайшие тридцать лет дальше калитки от дома не отходила, а тут – решилась! (Приставкина Людмила Игнатьевна, сестра. – М.П.)

Но Люда на Селигере – это особенная тема, не буду живописать. А вот на моторке поездили, своих щуку и судака изловили и чуть-чуть отдышались. Потом опять десятидневная московская гонка (те самые издательства, визы, билеты, звонки, «остаточные» заседания на Комиссии, да еще заболел: две руки вышли из строя сразу!). На Селигере в лютый дождь и почти шторм греб с Хачина до нашей стоянки три часа, и вот – воспаление локтевых суставов, уколы… Последний – в утро отъезда… И в таком сумасшедшем состоянии в отпуск, в Берлин.