Виктор Кротов - Книжные впечатления снаружи и внутри. Из цикла «На читательских приисках»

Наши фантазии об аде и рае, разговоры о судьбе и чудесах, предположения о воле небес и загробной жизни – юродство.

Сама Библия, разнородная и противоречивая, само Евангелие, многозначное и настойчивое, – юродство.

И юродство – спасает?

Шаг за шагом ступаем мы в эти странные речи, необъяснимые дела, разноликие обстоятельства, которые словно притягивают к себе издёвки и насмешки. Шаг за шагом погружаемся мы в эти иорданские воды юродства, не зная точно наперёд, очистят ли они нас или поглотят. Шаг за шагом, оступаясь, поддерживая друг друга, мы идём и, не веря себе, начинаем однажды ощущать, что воды расступаются, и замечаем впереди светлый облик, и нет уже надобности в мудрости мудрецов и разуме разумных…

Так говорит нам Ветхий Завет, так повторяет Новый. И становится страшновато: что же это? где же тут милосердие, если простую мстительность к врагу столь настойчиво предлагается заменить мстительностью утончённой?..

Может быть, действительно, это фраза слишком архаична и повторена апостолом Павлом сгоряча? Может быть, надо всё-таки подумать о бедном враге нашем по-настоящему? Не поить его, не кормить, а поступить с ним жестоко до несправедливости, чтобы он, пострадав от нас в земной жизни, был вознаграждён за это в вечности? Может быть, это и было бы подлинно духовным милосердием?..

А если так обойтись с врагом, то насколько заботливее надо помучить друга, потерзать всякого, кого любишь, кому желаешь самых высших благ?..

Да, да, где-то я читал об этом. Не в святоотческих книгах, а в приключенческой фантастике. Простодушные аборигены на дальней планете так и поняли своего миссионера. Пылая к нему неподдельной любовью, они организовали ему самую-самую изощрённую казнь, чтобы он наверняка снискал мученический венец… Гротеск, конечно, но нечто в этом роде случается и в жизни. Чаще даже не целенаправленно, а так, в оправдание того, что само получается. Мол, я с человеком гадко, конечно, поступил, но, с другой стороны, помог ему тем самым очищающее страдание претерпеть. На себя взял неблагодарную роль подлеца, а ему оставил роль праведника…

Глупость, лицемерие или человеческая слабость становятся причиной собирания земных углей на чужую голову, нет этому занятию никакого оправдания. Претендуя на подобное участие в делах Провидения, мы и впрямь участвуем в них, но самым позорным образом – в качестве механического орудия, в качестве тёмного, не совсем одухотворённого предмета. На такую роль лучше не набиваться.

Слова об угольях небесных лишены этой мутной изощрённости, которая заманивает нас в западню. Увещевание направлено не к тем, кто благодатно лишен чувства мстительности, и именно к тому, кого оно захлёстывает, кому не даёт покоя. Ему-то и советуют оба Завета, ему и подсказывают, в какое русло направить это разрушительное чувство. Отказаться поначалу от мстительности земной, чтобы она не причиняла ни внешнего вреда другому, ни внутреннего вреда тебе. Пусть даже утешаясь мыслью об отмщении небесном, страшном и неотвратимом. Со временем мы вырастем и из этого, научившись разбираться, наше ли это дело – необходимость небесного отмщения – или всё-таки не наше. И тогда, наверное, мы снова сможем по-детски удивиться странным старинным словам: зачем же, зачем эти горящие уголья?..

Эх, нет под рукой книжек атеистов-юмористов – ни забавника Таксиля, ни академика Емели Израилевича. Наверное, они вдосталь поиздевались над этим странным эпизодом. Идти искать плоды, когда время для них не настало, разгневаться на неповинное дерево – и потрясти своих непритязательных учеников, опалив это дерево гневом до полного засыхания…