Виктор Кротов - Книжные впечатления снаружи и внутри. Из цикла «На читательских приисках»

И вот герой книги сам видит то, во что не мог поверить. Его взору открыт весь двумерный мир. Он видит сверху (хотя все еще не может понять, как это возможно) бумаги в ящиках своего стола, комнаты своего дома и домов своего города. Он видит скрытые сокровища недр двумерной земли и ещё более таинственные недра храмов двумерной власти… Мало того! Он видит трехмерный мир, поначалу фантастический и невероятный для Квадрата. Постепенно выходец из плоскости проникается неведомой ему до тех пор гармонией и начинает чувствовать, что именно его прежний мир несуразен. Не скудным своим количеством измерений, а закоснелым отношением к себе самому, к жизни и к истине. Недаром Квадрат видит сверху поучительное событие: верховные жрецы Флатландии налагают запрет на бредовые идеи о трёхмерном мире, невзирая на появление среди них самой Сферы, воплощающей трёхмерность.

Однако наш славный герой умеет не только наблюдать, но и думать. Едва освоившись с новой Вселенной, он обращается к Сфере с просьбой – наивной и точной. Он просит показать ему четырёхмерный мир. Сфера опешила, она недоумевает. Какой-такой четырёхмерный мир? И вот уже Квадрат смиреннейшим образом её наставляет. Он рассказывает про увиденное во сне Одномерие, делится своими новыми переживаниями и спрашивает, наконец, Сферу: не было ли и в трёхмерном мире случаев столь же необъяснимых, как те, с которыми он, Квадрат, столкнулся, благодаря Сфере. Если же были (а Сфера этого не отрицает), то не свидетельствуют ли они о следующем, четвёртом измерении бытия? Но Сфера негодует, она твердит о беспочвенных иллюзиях и мистических выдумках: ведь все, кто заикается о четвёртом измерении, довольно быстро попадают в сумасшедший дом. И вот простодушный Квадрат, не догадавшийся вовремя унять свою любознательность, сброшен обратно в своё двумерное жилище.

Разумеется, он не в силах был молча хранить в себе истину. Он написал трактат о тайнах трёхмерного пространства. И, разумеется, был вместе со своим трактатом своевременно и навсегда заключен куда следует. Финал чрезвычайно правдоподобен, как и вся эта столь абстрактная, казалось бы, книга.

Жизнерадостный математический ум увлечется, возможно, идеей расширения многомерности до полного отупения. Он будет вкладывать миры друг в друга, как диковинные матрешки. Оставим его забавляться теорией.

Это роман о четвёртом измерении. Не о выдуманном двумерном мире и не о трёхмерном, слишком на него похожем. О четвёртом измерении как о нашей с вами способности воспринять необычное. Так его и читайте. Не обознайтесь. Не примите за трёхмерное сочинение.

Наш друг пишет о цирке. Он составил целую энциклопедию цирка. И в нем самом есть нечто замечательно цирковое. Вот он лезет на самый верх своего архива, достает из-под потолка одну из коробок, балансирует на качающейся скамейке, поставленной на стул, – и взмахом ладони удерживает нас, гостей, бросившихся на помощь: «Ничего-ничего, не зря же я пишу о цирке!..». Тогда мы были у него. И вот только что он позвонил и спросил наш адрес. Он едет к нам в гости.

Ещё он пишет об эстраде. Это тоже энциклопедия. Когда ее опубликуют, неизвестно, но никакого нетерпения в нем нет. Но время идет, нужно вносить поправки, и он старается не упустить ничего. Всюду бывает, все смотрит, все читает. Соперничать с ним в осведомленности невозможно. Но соперничать и не приходится. Он всегда готов слушать, всему готов порадоваться. Порадовался и нашему приглашению – и принял его, не задумываясь, хотя дни его насыщены до предела. Даже путешествие на московскую окраину его не смутило. И мы ждем его с нетерпением.

Ещё наш друг пишет о театре. В «Театральной энциклопедии» около сотни его статей. Он первым в мире стал составлять сценическую историю знаменитых пьес. И здесь его эрудиция невероятна, а пути ее расширения разнообразны и таинственны. Трудно сказать, на скольких языках он читает, в скольких архивах и библиотеках работает, но больше всего он любит расспрашивать людей, множество людей, которые открываются навстречу ему так же охотно, как он открыт навстречу им. Это эрудиция дружелюбия, эрудиция общения, эрудиция внимания. Мы, к сожалению, ничем не можем помочь нашему другу в его работе. Мы можем только радоваться ему, его приезду – как он порадовался приглашению.

Ещё он пишет книгу о клоунах. И мы знаем, что этот мудрец и эрудит смотрит на мир распахнутыми глазами ребенка. Он умеет смеяться, умеет грустить и умеет любить. Ради одного такого зрителя может выступать настоящий клоун. И в доме такой гость надолго оставляет ощущение праздника. Скорее бы он приезжал, наш друг. С ним всегда по-настоящему. Хочется по-настоящему жить, по-настоящему делать свою работу, по-настоящему общаться.