Борис Минаев - Егор Гайдар

Но вот уже повеяло холодком, но вот уже пошли первые инфаркты на почве этих чисток, но вот уже стальными нотками зазвучали голоса партийных прокуроров, и уже слабыми и жалкими стали голоса обороняющихся, и уже начались первые увольнения с работы…

И первые аресты.

И тогда Бажов пишет еще один документ, еще одно письмо, которое тоже потом не войдет, конечно, в собрание его сочинений:

«В протоколе партгруппы Истпарта, где имеется постановление о моем исключении из партии, записано, что в прошлом я был учителем духовного училища и имел чины. По этому разделу моих пятен прошлого объяснения считаю излишними, т. к. никогда этого не скрывал и на чистке подробно говорил, что я учился в духовной школе…», и так далее, и так далее, на десяти страницах убористым почерком – на все нужно оправдаться, на все нужно ответить.

И это при том, что в 1917 году Бажов действительно вступил в партию большевиков, был членом уездного комитета ВКП(б), выполнял самые что ни на есть ответственные поручения камышловских и пермских товарищей: например, история из фильма «Свой среди чужих, чужой среди своих» как будто списана из биографии Бажова, это именно он транспортировал «золотой запас» целого уральского уезда в надежное место, с наганом за пазухой. Именно он потом агитировал казахов в Усть-Каменогорске за советскую власть, именно он в подполье писал листовки и потом собирал «излишки» хлеба в Северном Казахстане.

По случаю чего опять же получил именное оружие (о чем имеется документ в музее Бажова), потом снова сотрудничал с советскими газетами, работал в издательстве, получил важный чин редактора, а потом даже партийного цензора…

Но вот беда – ничего ему не помогает во время этой чистки.

На всех этих ступеньках партийной биографии Бажова тоже стоит остановиться подробнее: слава богу, хлеба в Северном Казахстане тогда, в 1920-м, было в достатке, и не отнимал Бажов хлеб у голодающих крестьян, это лишь через 15 лет страшный, насильственный, массовый вывоз властью зерна – в Казахстане, на Украине и в России – погубит миллионы крестьянских жизней. Ну а тогда хлеб вывозили из относительно сытых районов в совсем уж голодающие, вывозили, да, насильственно, да, без всякой компенсации… но хотя бы без жертв.

Без жертв? По крайней мере, так считал сам Бажов.

Цензором он тоже был, конечно, особым – указывал авторам на некоторую безграмотность или «ходульность» их пролетарских пьес или рассказов, на недостаток образования и таланта, на необходимость срочно учиться, то есть скорее был внутренним рецензентом , учителем (привычная роль), нежели цензором, но в строительстве системы советской культуры и печати – тоже поучаствовал.

И, конечно, принимал участие в фантастическом проекте Горького под названием «История фабрик и заводов».

Горький приехал в СССР в 1930 году из солнечной Италии вообще с массой проектов, желая в корне переделать всю систему литературного труда в Советской России. И одним из его утопических планов был такой: литераторы должны создать многотомный труд об истории фабрик и заводов, о том, как наживались эксплуататоры и страдали трудящиеся, считал, что литераторы должны бросить весь свой талант на этот стотомник или тысячетомник, и тогда… А что тогда?..

Наступит рай на земле?

Бажов был одним из участников этой горьковской инициативы, даже одной из жертв, по-другому не скажешь: на огромную книгу об истории бумагоделательного комбината он потратил больше года своей жизни. Он записывал воспоминания, редактировал, компоновал, проводил совещания, отправлялся в командировки, брал интервью… Потратил не только драгоценные силы и время, но и свои личные деньги – которые ему, кстати, никто не вернул – семь тысяч кровных рублей, которые он спустил на эти поездки, так и остались дырой в семейном бюджете. Но вот строительство бумагоделательного комбината застопорилось, и книгу отложили на неопределенный срок…

Однако настоящие неприятности (новая «чистка» и новое исключение из партии и потом вызов к следователю) начались вовсе не с этой истории, а с того, что Бажов – вновь по заказу, по заданию уральского издательства «Истпарт» – начал писать «историю партизанского движения на Урале».

Людей этих, кстати, он знал лично – и по тем самым революционным временам, и потом по подполью, когда скрывались от колчаковских контрразведчиков. Название книге он выбрал боевое, в духе времени, в духе Фадеева и Серафимовича, – «Формирование на ходу». Но вот беда, бывшие партизанские командиры оказались в числе главных фигурантов «троцкистско-зиновьевского заговора», и Бажова вновь вычистили из партии, и не просто «вычистили», а бумаги его затребовали уже не партийные, а самые что ни на есть настоящие следователи в НКВД.