Вера Тихонова - Если бы не ты, то бы и не я. О любви, которая сильнее смерти

После этого я стала охотнее с ним общаться, и мы начали обсуждать не только рабочие вопросы.

Как-то разговаривали про мой ремонт, я рассказывала, что хочу купить английское кресло с ушами, Миша сказал, что, конечно, надо брать, если хочется. И сказал, что ремонт – это хлопоты, но радостные и он это остро понимает, потому что живет в офисе.

Помню, я переспросила: «Что, буквально?» Он сказал: «Да». Я в ту же минуту написала: «Дочка сейчас сдает ЕГЭ в Элисте, приедет через два месяца, а ее комната свободна. Хочешь – приезжай. У меня, конечно, ремонт и разгром, но зато душ, стиралка и домашняя еда».

Миша подумал двадцать минут и купил билет на самолет.

Он потом много раз рассказывал, что влюбился в меня с первого взгляда, когда вывалился из такси, обвешанный кофром с фотоаппаратом, ноутом и рюкзаком. Что его так потрясла моя доброта к незнакомому, в общем, человеку, что он захотел меня узнать.

Он обнял меня, поцеловал в щеку и спросил: «Как жизнь молодая?»

В нашу последнюю ночь мы проснулись и долго-долго не спали, лежали обнявшись и разговаривали. Я его попросила, как часто делала: «Расскажи, как ты в меня влюбился?» Он всегда отвечал: «С первого взгляда». А в этот раз добавил: «Потому и полез целоваться».

До сих пор удивляюсь, как он решился. Скромнейший Миша, деликатнейший, который никогда не позволял себе подобных вторжений, почему-то просто обнял меня и поцеловал в щеку. Я успела только подумать: «Ничего себе!» Совсем короткое вышло прикосновение, но в нем было ощущение чего-то настолько родного, что я испугалась.

У меня был большой опыт неудачных отношений, и мне меньше всего хотелось экспериментов. Так что я сразу дала понять, что мне не нравится, когда меня трогают.

Миша с этим согласился и вел себя безупречно. Только когда мы гуляли и переходили дорогу, брал меня за руку. Говорил: «Я за тебя отвечаю, я должен быть уверен, что ты в безопасности». И иногда чуть задерживал прикосновение, как тогда, когда мы собирались поужинать где-нибудь, но пошел дождь, Миша принес пиццу и передал мне коробку в дверях, прежде чем разуться.

Мы оба работали по двенадцать часов в день почти без выходных, так что на общение времени оставалось совсем немного. Мы показывали друг другу любимые фильмы, ходили гулять по Краснодару, выходили в поле, там он меня фотографировал, и мы говорили обо всем, ничего не утаивая. Потом его вызвали в Москву, и мы снова общались в мессенджере. Миша стал присылать мне обработанные фотографии с тех прогулок – на первой я была вызывающе, нереально хороша. На второй он умудрился показать такой пронзительный и глубокий взгляд, а на третьей была сказка. Не знаю, как объяснить то, что Миша сделал: просто смотришь на фотографию и чувствуешь, будто оказался в чьем-то придуманном и прекрасном мире.

Миша написал: «Я хотел этими фотографиями показать, как отношусь к тебе». И мне все было понятно.

Через две недели он взял отпуск и прилетел ко мне. Это было 12 июня 2016 года, в тот день Миша сделал мне предложение. Он сказал: «Я прожил уже немаленькую жизнь, многое видел и испытал, теперь я хочу посвятить себя тому, чтобы ты была счастлива». И принялся каждый день делать меня счастливой.

Позднее, когда мы взахлеб узнавали друг друга, я как-то призналась, что я сапиофил [2] Человек, который испытывает эмоциональное и сексуальное влечение к людям, обладающим высоким интеллектом. . Миша сказал: «Я тоже». А еще: «Я догадывался, что это все из-за белки».

Как-то раз мы с Мишей общались с кем-то из фотографической тусовки, и я упомянула – к разговору пришлось, – что раньше в числе моих информаторов был, например, один из министров Калмыкии. После Миша сказал мне: «Не стоило говорить об этом, тебе же не поверили. Я тебя знаю и знаю, что все так и было. Но звучит совершенно бредово и недостоверно».

Наверное, так и есть. В некоторые моменты своей биографии я и сама поверить не могу. У меня, например, есть непроходящее пятно от пороха на щеке. Много лет назад один добрый человек из спецслужб сделал вид, что стреляет в меня – чтобы проверить. Странно, но я на него не в обиде, мы потом подружились и вместе осилили немало добрых дел.

Журналистика в Калмыкии – дело очень своеобразное. У меня не было каких-то знаковых текстов, которые можно было бы номинировать на условный Пулитцер [3] Главная публицистическая премия в США, аналог «Оскара» в журналистике. . Я не разоблачала, например, Кирсана Илюмжинова [4] Одиозный бывший глава Республики Калмыкия. Занимал пост с 1993 по 2010 год. , хотя при этом его пресс-служба ненавидела меня до неба и обратно. Но девяностые в регионе закончились ближе к концу 2000-х, и просто рутинные новости, если они не были написаны под диктовку той самой пресс-службы, уже были из ряда вон. Да и просто поступать правильно и честно было иногда – как в «Том самом Мюнхгаузене» – чем-то героическим. Наверное.