Вера Тихонова - Если бы не ты, то бы и не я. О любви, которая сильнее смерти

Другие подарки – в основном всякие гаджеты – были источником вечного препирательства. Я предлагала подарить Мише что-то из техники, а он сопротивлялся, говорил, что ему и так хорошо. Или начинал настаивать, что нужно тогда срочно что-то купить и для меня. Иногда мы так и делали – сразу два подарка, ему и мне. Так было и с его первым после смерти днем рождения.

Миша долго не мог определиться, что он хочет – компактную камеру или телефон с крутой камерой. И то и другое позволило бы ему не брать с собой в путешествия зеркалку с объективами. Но и у того и у другого были свои фотографические минусы. Решился он только за, наверное, пару недель до смерти.

Я так радуюсь, что Миша успел хоть немного поиграться со своим новым телефоном, что он хотя бы один раз поснимал им меня – и был очень доволен. Я радуюсь, что он успел получить подарок на день рождения, до которого не дожил. Но как же мне жаль, что он не успел опробовать его в горах – мы хотели поехать смотреть на осень в горы и купаться в горячих источниках. Мне так жаль, что он не снимает стремительного кота Персика – моих умений на это толком не хватает.

Мне так жаль, что я не вижу, как загораются Мишины глаза, когда я – что-нибудь, неважно что, – для него. Я бы все для него.

Почти сразу после похорон Мишины сайты поломались – и фотошкольный, и его личный, и фотобанк. Потребовалось небольшое чудо, чтобы получить к ним доступ и починить. Когда все заработало, я сразу же пошла смотреть на то, как Миша видел меня. В подсолнухах, в цветущих вишнях, на море. И, конечно, самые первые фотографии, снятые за нашим домом, – ими Миша объяснился мне в любви. И вспомнила, как мы обсуждали один из этих снимков.

Миша был в офисе в Москве, я дома в Краснодаре, мы переписывались в мессенджере, и я рассказала ему, как много вижу в этих фотографиях. Он написал в ответ: «Я тронут». Я тут же ответила: «Ну вот как тут удержаться от шутки?» Миша попросил уточнить, и я сказала, что в ответ на «я тронут» напрашивается «это заметно». «Какие тут шутки. Я так себя и ощущаю», – написал мне Миша тогда.

Мне очень нравилось, когда он так – слегка винтажно – выражался. Он мог, например, сказать, что надо взять с собой кофту: «Вдруг ты озябнешь». Или называл мальчишек в нашем дворе охламонами. Или говорил, что он какой-то неуклюжий.

Когда я говорила об этом Мише, он смущался. На первых порах даже возражал, мол, он же такой косноязычный, у него в школе всегда была беда с сочинениями.

Но это было совсем не так. В том, как Миша говорил, слышался голос его бабушки Галины Михайловны, всю жизнь проработавшей редактором в заводской типографии в Саратове. Я не знала ее, но восхищаюсь тем, каким она сумела воспитать Мишу.

Технарь Миша читал куда больше меня, филолога. Он читал ежедневно, на русском и на английском. И художественную литературу, и учебную, и нон-фикшен. Однажды он решил подтянуть свой кругозор и взялся читать подряд все книги из топ-100 по версии BBC. И, например, он читал Оруэлла, а я знаю его лишь в пересказах.

Миша не только говорил винтажно. Он и сам был – при всей своей увлеченности технологиями и продвинутости – немножко несовременным. В таком хорошем, романтическом смысле. Когда он усаживал меня в машину, подавал мне руку на выходе из транспорта, открывал передо мной двери, в этом не было ни капли рисовки или стремления понравиться. Для Миши это было естественно и органично.

Для него естественно и органично было быть старшим и сильным. Заботиться о моих безопасности и комфорте. Контролировать ситуацию и решать проблемы. С ним легко было быть девочкой-девочкой. Переходить дорогу не глядя. Не помнить о хулигане, свернувшем перед нами в переулок. Спускаться по лестнице, опираясь на надежное плечо.

Помните у Рождественского: «Будь, пожалуйста, послабее, будь, пожалуйста, и тогда я тебе подарю чудо запросто…» Мише не нужно было, чтобы я стала слабее. Он не ждал от меня ничего. Просто любил меня изо всех сил и делал все, чтобы мне было хорошо и спокойно. Он успевал подумать и позаботиться обо всем. Он был вокруг меня – в каждом жесте, в каждой мелочи. А потом уже и я откликалась на это. Становилась мягче и спокойнее. Не слабее, нет. Просто я была замужем. За мужем. За Мишей.

Когда-то я думала, что семья, когда муж – глава, а жена – за ним, не для меня. Мне хотелось семью-партнерство. Но мужчины, которых я встречала, были или гораздо слабее, или сильнее, но при этом деспотичными.

С Мишей все было иначе. Я спрашивала у него, кто стал ему ролевой моделью мужчины, мужа. Он вырос безотцовщиной. Дедушки не было, отчим – алкаш из ЖЭКа. Откуда же это? Из фильмов? Из книг? Миша и сам не знал. Он просто чувствовал, понимал, что так – правильно. И он был прав.