Эндрю Мортон - Диана. The Crown

По какой-то причине Диана чувствовала, что, если у нее будет возможность изложить свою историю людям, своему народу, те действительно смогут понять ее, пока не стало слишком поздно. «Пусть они будут моими судьями», – сказала она, будучи уверенной, что публика не будет критиковать принцессу так же безжалостно, как это делала королевская семья или СМИ. Тем не менее желание рассказать свою правду сопровождалось мучительным страхом, что в любой момент ее враги из дворца могут счесть ее душевнобольной и упрятать под замок. И это не было безосновательным страхом: когда в 1995 году интервью Дианы показали в программе BBC Panorama, Николас Соумс, на тот момент действующий министр вооруженных сил, близкий друг принца Чарльза и в прошлом его конюший, назвал ее поведение «паранойей в острой фазе».

Постепенно Диана и ее ближайшее окружение осознали, что до тех пор, пока история ее жизни не будет рассказана, общественность никогда не осознает и не поймет мотивов, которые побудили принцессу к тем действиям, решение о которых она приняла. Она обдумывала несколько вариантов: от заказа серии газетных статей до создания телевизионного документального фильма и публикации своей биографии. Диана знала, что хочет сказать; она изо всех сил пыталась найти посредника, через которого она сможет это сделать.

Как она тогда могла тайно передать свое послание внешнему миру? Анализируя социальный ландшафт Британии, она увидела, что у ее истории существует всего лишь несколько выходов. Виндзоры – самая влиятельная семья в стране, ее щупальца плотно обвивают тех, кто принимает решения на телевидении и в прессе. Авторитетные СМИ, такие как BBC, ITV, и так называемые солидные издания подверглись бы всеобщей критике, если бы Диана дала понять, что хочет, чтобы они опубликовали правду о ее положении. Опять-таки, если бы ее история появилась в бульварной прессе, высшее общество опровергло бы ее, назвав преувеличенным вздором.

Что же делать? В небольшом кругу ее близких друзей переживали по поводу душевного состояния Дианы, некоторые опасались за безопасность принцессы. Было известно, что в прошлом она предпринимала несколько нерешительных попыток самоубийства, и по мере нарастания ее отчаяния друзья искренне беспокоились, что она может свести счеты с жизнью. Переживания смягчала лишь уверенность, что в конечном итоге любовь к своим детям никогда не приведет ее на этот путь.

Тогда она знала, что я изучаю ее биографию, и была вполне довольна более ранней работой «Дневником Дианы» [5] Речь идет о другом произведении автора – Diana’s Diary: An Intimate Portrait of the Princess of Wales, 1990 год. – Прим. пер. . Главным образом потому, что эта книга раздражала принца Уэльского подробным описанием интерьера Хайгроува. Пока я собирал сведения для «Дневника…», уже слышал намеки и слухи о том, что не все так хорошо в мире Уэльских. Эти разговоры были лишь пресной закуской перед грозящим несварением пиршеством информации, которое нас ожидало.

Диана постепенно проверяла меня, конечно, не ставя об этом в известность. Она ясно дала понять Колтерсту, что не против того, чтобы он делился со мной крошечными кусочками информации. В марте 1991 года он позвонил мне из телефонной будки откуда-то с южной окраины Ирландии и сообщил, что уволен личный секретарь принца Чарльза сэр Кристофер Эйри. Вышедшая в результате статья в газете «Сандей Таймс» привела Диану в тихий восторг от осознания, что она тайно произвела собственный залп в сторону собственного мужа. Были и другие проверки, которые хоть и не были загадками принцессы Турандот из оперы Пуччини, но требовали успешного разрешения.

Диана хотела сменить своего давнего парикмахера Ричарда Далтона и вновь попробовать завивку. Вопрос состоял в том, как лучше тактично отказаться от его услуг без участия газет, которым тот мог бы продать свою историю. Мы с Колтерстом посоветовали написать Далтону честное и открытое письмо, купить ему дорогой подарок и отправить все на его адрес. Простая стратегия сработала.

В то время я просто не понимал, что эти пустяковые, но самостоятельные решения и акты неповиновения давали женщине, которая жила в системе, где каждое важное решение принималось кем-то другим, чувство контроля. Для нее это было каким-то невероятным освобождением.

В какой-то момент она спросила Колтерста: «Эндрю хочет получить интервью?» Это было умопомрачительное предложение по любым меркам. Принцессы обычно не дают интервью, в особенности это касается самых обсуждаемых и часто фотографируемых принцесс эпохи. Это было за несколько дней до ее исповеди на программе BBC Panorama и до того, как принц Чарльз выступил на телевидении с признанием своей супружеской неверности с миссис Паркер-Боулз. Это было просто неслыханно.