Игорь Рыжов - Питерский битник / Поваренная книга битника

Анна Демшина ,

кандидат культурологии

Памятник Рыжову – вещь, в принципе, ненужная и противоестественная.

Люди пыжатся, с важными лицами заставляют скульпторов изучать биографии и указывают им на то, чтоб величественно или, наоборот, попроще и с юмором. Потом эту бронзовую фигу с незнакомым лицом, или еще хуже – на лошади, или с гитарой на шее, или за спиной тащат как египетскую пирамиду на площадь перед дворцом или супермаркетом. От нее дети шарахаются. Она мешает ходить и ездить, пугает по ночам, скачет по всему городу за сумасшедшими во время наводнений или бьет прохожего сослепу по плечу «Ты еще крепкий старик, Розен…баум!».

На пьедестале пишут что-то вроде «прима секунда» или столько всего, что не разобраться за год.

Пока живы те, кто помнит, они будут проходить мимо известного им места и думать: «Треугольник. Рыжов».

Так что памятник есть. Его невозможно снести, откорректировать, обгадить голубями или перетащить с глаз подальше.

На нем никто не напишет глупостей, не говоря уж о матерных словах.

Дольше всех стоят памятники тем, кто постарался пролить крови побольше или испортить жизнь максимальному числу людей. Памятники поэтам делают в том же стиле, что и властителям, и поэты выглядят не так, как сами хотели бы.

А Рыжов он и есть Рыжов, даже помолодел.

Он теперь всегда на Треугольнике.

Андрей Цунский

Мда… Исчо раз: я – битник, престарелый. Меня куды пихать, или с кого пенсию требовать? Рок-клуб – закрыт, все ушли на фронт, то есть на выживание. Выжили. Дай Бог им. Остальных – я хоронить за бался, вон, давеча Эдика Нестеренко поминали, из групп «Кофе», «Петля Нестерова» и пр. Хоть бы одна сука со мной по монитору чокнулась, я же сам не смог приехать и попрощаться, гипс еще с ноги не срезал. Царствие ему Небесное!

Свитер – малиновый.

Слаксы: песочно-зелено-серые, вельветовые.

Куртка – НАТОвского образца с капюшоном. Цвет приглушенно зеленый.

Акцент – очки.

Любовь – ОДНА!

Да ладно, индивидуально все это! У меня «ковбойский» рост – 188 см с половиной. Вес – 108 кг. Харя – Крюгер позавидует. Все окрестные бомжи и попрошайки (не наши аскеры!) за годы стали почти родными. То есть, персонаж, интересный лишь эксклюзивно ментам: сегодня, суки, опять всю денежку выгребли!

Я еврей наполовину – все жены терялись в догадках, на лучшую или худшую? Хотя какие могут быть половины, если я по матери? Будь мой папа хоть пингвином преклонных годов (хотя, Витя Колесо утверждает, что Вася Рыжов в Сайгоне на пингвина не походил даже отдаленно) – от этого никуда не денешься!

Еще и православный, то есть выкрест, к тому же. Причем, моя ряшка явно на славянский типаж не тянет!

По отцу-то я вообще хрен знает кто, Пинкертон и ФСБ не раскопают, а мать молчит, как партизан на допросе. Смутно помню только деда по его линии с длинными седыми волосами и, столь же длинными, черными валахскими усами.

Про мои корни неплохо говорила моя вторая жена: «Рыжов от евреев унаследовал всю хитрость (будем надеяться, с годами переходящую в мудрость), а от неопознанной второй стороны – такой алкоголизм и распи дяйство, что тут репу чесать надо, кто там побывал!».

На что я благоверной всегда парировал цитатой из фильма «Такси-блюз» Павла Лунгина, тот момент, где таксист спрашивает у алкоголика-саксофониста Мамонова, видя, как тот жадно выпивает свой стакан на опохмеле:

– А я думал, что евреи непьющие!

Петя, выпивая свой стакан, на выдохе отвечает:

– Довели!!!

(Из детской книжки, обработано Игорем Рыжовым)