Галина Врублевская - Половинка чемодана, или Писателями не рождаются

Я даже рада, что мой первый кинотеатр закрылся. Теперь в его помещениях развёрнуты модный магазин и кафе.

В последнюю весну перед школой меня стали выпускать на улицу одну. Средняя Подьяческая – наша маленькая улица, мощённая булыжником, – с двух сторон ограничивалась каналом Грибоедова, вписываясь в изгиб его извилистого русла. Берега и набережные канала по мере развития города укреплялись гранитом, а также чугунным ограждением из плотно сомкнутых вытянутых колец. Эти изящные решётки и являли собой границы моей свободы: с улицы ни на шаг!

Эта улица, хотя и находилась в историческом центре города, благодаря своему расположению оставалась тихой и безопасной: ни машин, ни чужих людей. Поэтому настоящими хозяевами улицы являлись мы, дети, безбоязненно бегая по булыжной мостовой или прыгая по щербатым плитам тротуара.

Много позже, читая Достоевского, я узнаю, что в одном из угловых домов улицы жили по фантазии писателя убитые Раскольниковым старуха-процентщица и её сестра. Называлась улица одинаково как во времена писателя, так и в советское время.

Дошколята и младшие ученики сбивались в стайки по принципу соседства из ближайших дворов. И самым притягательным местом для всех являлся канал. Хотя берега его были забраны в гранит, представляя отвесные стены, и набережная возвышалась над каналом, можно было спуститься к воде по крутой лестнице или спуску. Особенно притягивали к себе эти спуски зимой, когда вода слегка подмерзала, образуя некрепкий лёд. Он был тонок и слаб, ведь его подмывали тёплые сточные воды.

Неодолимым искушением становилось желание проверить прочность бурой наледи, шагнуть на неё с нижней ступени каменной лестницы. Однажды подружка, держась за мою руку, ступила на рыхлый лёд. Он треснул, крошась, и нога девочки потеряла опору, провалившись в воду. Но мгновением раньше, едва подружка качнулась, я с силой дёрнула её руку на себя. Мы обе благополучно шлёпнулись попами на каменную площадку спуска, но не в ледяную воду. Чей ангел-хранитель спас нас?

С каналом связаны и первые воспоминания об уборке снега.

В середине прошлого века дворники на нашей улице убирали снег лопатами с тротуаров и мостовой. Затем сгребали его и вывозили к близлежащему каналу. Вместо саней для этой цели использовался широкий лист фанеры с привязанной к нему верёвочной петлей. Снег набрасывался лопатой на фанеру рукодельным сугробом, и дворники – в послевоенное время ими были только женщины, – впрягаясь животом в скользкую петлю, волокли эту снежную гору по середине улицы до ограждения канала. Орудуя деревянной лопатой, дворники перекидывали снег через чугунную решётку, всё на тот же непрочный лёд. И скоро скапливалась гора снега уже с внутренней стороны канала. Но у нас хватало ума не залезать на неё, поскольку слишком рыхлой конструкцией выглядела гора даже на поверхностный взгляд.

И всегда у тёти Кати, нашей дворничихи, были добровольные помощники – шести-восьмилетние малыши. Мы впрягались вместе с ней в импровизированные «сани» и тащили гружённую снегом фанеру, налегая все вместе грудью на верёвку. Помните крестьянских ребятишек с картины Перова «Тройка»? А как весело было на обратном пути гурьбой повалиться на холодную, пятнистую от прилипшего снега фанеру, и добрая тётя Катя в одиночку волокла её вместе с нами, ребятишками, визжащими от удовольствия!

Так делалось несколько ходок. Вновь снежная гора за спиной на фанере – и вновь радостная кутерьма вверх тормашками. «Любишь кататься, люби и саночки возить», – эту пословицу я пропустила через себя! Кристаллики снега, налипшего на варежки и рейтузы, как крупинки счастья, до сей поры сверкают в моей душе.

На противоположном от спуска к воде конце улицы, в подвале углового дома, находилась булочная. Там я училась совершать покупки: отдать деньги, получить сдачу, не уронить горбушку-довесок. Я застала ещё развесную продажу хлеба: продавщица, подкладывая маленькие кусочки хлеба к основной части, добивалась равновесия двух чаш весов – на второй чашке стояли чудесные, как железные солдатики, гирьки. Довесок был моей законной премией и съедался на обратной дороге к дому.

Когда я пошла в школу, у меня появились первые карманные деньги, сэкономленные на школьных завтраках или утаённые из «сдачи». И я стала совершать покупки не «под заказ», а для себя лично. Чаще всего – дешёвые конфеты без фантиков: ириски, леденцы, «подушечки». Когда у меня набиралась мелочь, равная цифре на ценнике – за сто граммов конфет, – я протягивала её продавщице и получала заветный кулёчек.