Виктор Красильников - Пушкин и другие флотские. Морские рассказы

А ну как до слёз проймёт горьким страдательным романсом «Гори, гори, моя звезда»? Аль обрушит, под стать себе, арию князя Игоря, заглушая перекат звяги мотора?

Первым, воздев к небесам руки, и тоже кутанным, откликался приставленный к басу шустрый московский еврей. – Борья! Умоляю! Не пой! Берьги горьло!!!

– Да разве ж так опекают?! – возмущалось доблестное окружение. – Сгинь, вредитель!

Сейчас же кто-либо встревал с очередным тостом или допытывался, вроде: «Помнишь ли ты Толяна рыжего?» – Из чьих будет? – Да артиллерийских электриков! Забыл? Во даё-ё-ёшь.

Уже на автомате осушалась стопка. Штоколов виновато кололся: «Толян как-то не всплыл в памяти. А вообще вы все у меня в сердце. Оно на одну колодку болит: и за живых, и за мёртвых».

Крайне растроганные юнгаши находили выход для чувств чисто по-русски. Опять-опять через край да под острое словцо! Уже другой, точно из-за пазухи, вытаскивал новый вопросец: – Ка-а-к звали нашу школьную соловецкую лошадь? – Бу-тыл-ка! – отбился басом бывший торпедный электрик. – Смотри-ка, вспомнил! Подналадили мы Борину память.

Раздушевным образом истекало серебро минут на той короткой палубе. Не иначе – жалован последний милосердный подарок судьбы. Чегошеньки маячит за тем – никому не хотелось знать.

Опережая очередной буйный порыв, сам по себе приспел предолгий вынужденный антракт. Геройские ребята и известный на весь мир певец покойно отдыхали».

За свою тесную причастность к ВМФ Алексей изрядно испробовал перипетий на морях и у диких берегов.

По известному числу промчавшихся лет покинул капитан ходовой мостик. Стало быть, втянулся в нескончаемые ветеранские, семейные делишки. Эких самых «туда-сюда», подобным сущим напастям, ни за что не переделать. Однако к чести своей, он пытается. Для меня всё ж щедро времечко выкроил. Сугубо по-товарищески доверился тому, с кем совсем молодыми т/х «Якутск» Северным морским путём во Владивосток перегоняли.

Почти стороннюю роль при словесном подарке я так мнил: не лукавя, не нырнув в фантазии, записать к интересу потомков. Ведь охочие, пытливые, пусть и малым числом, завсегда сыщутся.

«Перевозили мы в прочнейших деревянных предметах аккумуляторы для лодок.

Оба трюма и палуба были забиты тем чрезвычайно нужнейшим техническим добром. Что таки ценней: ящики или без чего дизельные подлодки в спрятанном состоянии не ходят? Вопрос лишь на первый взгляд прост, как мычание. Даром что ль на Северах всегда проблема с деревом? Особенно мастеровитые средь голых скал из-за того очень страдают. Построгать бы в радость, затем ласковую на ощупь деревяшечку пришурупить – это ж поцелуй счастья!

Вот доставили до точки N – началась выгрузка. Смотрю, офицеры ящики пустые потаранили. Стопорю побочных рукодельных талантов, по долгу отвечающего за груз. – В чём дело? Куда? Те без конфузной запинки: – Ваш капитан разрешил.

Я к кэпу: – Захарыч, так же нельзя. Они числятся на мне. – Да ерунда. Кто там будет считать?! – На всякий случай я запретил. Утащенным токмо адью.

Пока обедал, полагаю, ещё сколько-то ящиков спёрли. Короче, сдали мы подводникам аккумуляторы, пустые ящики в трюма сложили. И куда нам полагалось, в скором времени вернулись.

Начали те бесценные, по полтора метра высотою, сработанные из толстенных досок тщательной пригонки да с крепёжными болтами внутри, возвращать. Тут-то складские интенданты невообразимый шум подняли. Ярче сказать – залупились. Дюжины спецящиков не хватает! Знаем, мол, куда те делись. За шило [5] Шило (сленг) – спирт. али за немалы интерес, поди, толкнули. По суду отвечать будете! Опять я к капитану: – Ну, что? Ступайте тушить скандал, раз сами попустили.

А у того на запахшее керосином отбрехивающая свычка. – Ничего не знаю! Ничего не знаю! – в каюту шасть и дверь на ключ. Что вы иного хотели бы прочесть? Переводу нет судоводам, раскрывающихся в трёх коротких фразах: «Я снялся с якоря». «Я вышел в море». «Мы сели на мель».

Выкрутиться пришлось, как и приличествует вторым помощникам, всего-навсё включив мозги и чуть поупражнявшись в казуистике.

Видите, говорю, документы. В них количество аккумуляторов чётко прописано: одна тысяча пятьсот шестьдесят штук. Так? – Так. – Вписать ящики, ах ти, батюшки, забыли! Тагдысь получается бардак в ответственных бумагах, домысливать которых я не полномочен. Посему в натуре мог все раздать. Логично?