Игорь Угляр - Белый дом. Президенту Трампу лично в руки. Как строитель строителю. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Кому война, кому мать родная. Про загнувшиеся девять строек из десяти мы напишем мелко на странице последней самой, а про открытие CIROSPOMODORO что на Шота Руставели 12 аршиными на странице первой. Если память мне не изменяет что на месте бывшего однотипного заведения с типично украинским назвиськом НАПОЛЕОН! Костюмированая вечеринка под кодовым названием «Опасные и знаменитые». Дорогих гостей, среди которых помимо всеукраинских знаменитостей, немало народных избранников именуемых слугами народа встречают хозяева заведения они же «Опасные и знаменитые» Евгения и Шор Карр в костюмах парочки гангстеров Бонни и Клайда. «Бонни и Клайд – это круто. Чувствую себя настоящим гангстером…» – поделился завозной, будто своих мало, дебил в костюме убийцы Клайда с таким же ущербным в костюме убийцы Бонни.

Я не прячу своих чувств? Ну и слава Богу!

Да, вот еще, главное самое. Я ничего не забыл. Как и не простил. Не забыл прильнувшей прощально к запотевшему от дыхания стеклу оконному мордочки детской маленькой как и глаз его отца провожающих в НИКУДА. Ни одного дня скитания по чужбинам как и ночей бессонных и бесконечных вдали от лиц родных и земли своей без которой не живется человеку, если он человек. Как не забыл речи родной и листвы шепота, воды плеска и птиц пения, неба голубого и травы зеленой, родителей своих покоящихся там же… всей той понятий бесконечности и суждений, что составляет образ Родины. Вдали которой можно жить долго но не бесконечно, и в один прекрасный день, проснувшись, ты поймешь, что больше не хочешь просыпаться так, здесь, за тридевять земель, что ты больше так не можешь ни дня и так не должно быть, вернуться, во что бы то ни было, несмотря ни на что, пешком, ползском – а вернуться, тебя тянет неудержимо, тому нет никаких сил противиться – и ты берешь билет в одну сторону. Я ничего не забыл и не простил никому из вас – плебейскому отродью, алчно, словно пиявка гигантская присосавшаяся к телу народа украинского, похитившему у него язык родной и плеск воды, листвы шепот и птиц пение, травы зелень и неба голубизну, праотцев, там же покоящихся… Мои ненависть и презрение не исчезнут и не уйдут вместе со мной. Знайте: придет день и час когда мой личный пепел Клааса, стучащий непрерывно в сердце моем в унисон с миллионами таких же сердец испепеленных превратит жизни ваши в то, во что вы превратили наши – в ад. Это не будет месть. Это будет мщение. «Ненависть не может исчезнуть пока отсутствуют равенство и справедливость. Так же точно можно утверждать: нет и не может быть правды, пока люди вынуждены лгать оправдывая нарушение принципов социальной справедливости…».

Всё будет решено при жизни еще моего поколения. При котором появятся, да они уже появились, разуйте глаза пошире, свои спартаки, нечаевы, гриневицкие, ульяновы, бен – ладены… я вспоминаю ночного собеседника по блоку 3-А что в городе Глейвиц с лицом чистым и благообразным, мерно посапывающим среди ночной тишины лишь изредка прерываемой специфическими шорохами, красноармейца с саперной лопаткой далекого 43 – го года, мирных жителей с их голыми руками, себя самого у Casa Rosada, и мне – страшно. Не за себя – за всех нас.

Чуть ли не каждый день после работы встречаю эту пару полисменов около станции сабвея. Афроамериканец внешне совсем нормален, правда с волоссям до лопаток завитых в сотню мелких косичек завитушек – дрег. А вот его белый собрат уже с короткой стрижкой, правда с шеей исполосованой разноцветной тату, впрочем как и вся нижняя половина лица. Дальше наши стежки дорожки расходятся. Я с перепугу ныряю и растворяюсь в глубине подземки, правоохранители же остаются на поверхности, всем видом своим грозным сея трепет и ужас промеж потенциальных правонарушителей. В трене всё свободное место отдано рекламе. От нечего делать, добираться минут сорок, если не западаю в дремоту, а такое случается через раз, почитываю себе, просвещаюсь задарма. Как – то в око кинулась фраза странная, что – то про таймер сломаный, человечество вперемежку с гуманностью, да дорогу кривую. Что не вяжется абсолютно с однообразием рекламных объявлений про всё и на все случаи жизни. А, дошло, когда обратил внимание на подпись, не внизу как водится – в углу верхнем правом. KantImmanuеl. Надо ж такому. Кант в подземке. Чего он забыл там? Переводить которого дословно себе дороже. Который еще двести лет тому предупредил, правда его никто так и не услышал. Человечество или опомнится или сгинет. Не погибнет, нет. Никуда оно, человечество это не денется. Оно просто одичает, оскотинится, загнется, сойдет с круга…что мы и наблюдаем на день сегодняшний по всех усюдах да закутках тверди земной в подтверждение правоты мыслителя великого.