Сергей Цветков - Иван Грозный. 1530–1584

Так, версия о существовании сына Соломонии получила весомое подтверждение [1] Интересные исследования этого вопроса содержатся в работах Г. Григорьева («Кого боялся Иван Грозный? (К вопросу о происхождении опричнины)». М., 1998, с. 15 и сл.) и А. Никитина («Соломония Сабурова и второй брак Василия III»), откуда автор и берет систему аргументации в пользу существования сына Соломонии. . Косвенным свидетельством в пользу его рождения может служить сохранившееся известие о возведении великим князем Василием в апреле 1527 года у Фроловских (Покровских) ворот обетной церкви (ныне не существующей) во имя святого великомученика Георгия Победоносца. Следует заметить, что ни одно из фундаментальных исследований по истории Москвы не указывает причин возведения этого храма. А между тем все становится ясным, если вспомнить, что подобную обетную церковь Василий воздвиг и после рождения другого сына, Ивана Васильевича, – будущего Грозного. По свидетельству Герберштейна, Москва полнилась слухами о беременности Соломонии, и Василий вряд ли стал бы столь явно подтверждать эти слухи в случае их беспочвенности.

Приблизительный расчет сроков беременности великой княгини не противоречит приведенным выше фактам. Согласно Постниковскому летописцу, Василий уехал в осенний объезд 10 сентября и вернулся в Москву 10 ноября 1525 года. Если Соломония к тому времени уже была беременна, тогда становится понятной вся спешка в деле с разводом. Получают, между прочим, объяснение и содержащиеся в розыскном деле о неплодии Соломонии ссылки на ее общение с чародеями – Шигоне и другим заговорщикам, уже знающим о непраздности великой княгини, важно было не допустить встречи Василия с женой, а забота о том, чтобы Соломония не «навела порчу» на государя, оказалась превосходным поводом к этому.

В апреле Православная Церковь празднует память четырех Георгиев: 4-го числа – преподобного, 7-го исповедника и митрополита Митиленского, 19-го исповедника и епископа Антиохийского и 23-го великомученика и Победоносца. В сочинении Григория Котошихина (XVII век), содержащем подробные сведения о быте московских государей, говорится, что при рождении младенцев в царской семье «дается… имя от того времени, как родится, сочтя вперед в восьмой день, которого святого день, и ему то ж имя будет». Поскольку обетная церковь была посвящена Георгию Победоносцу, получается, что сын Соломонии родился 15 апреля. Подтверждением этих подсчетов служат и две дарственные грамоты, выписанные Василием суздальскому Покровскому монастырю и Соломонии. Первая – на село Павловское – датирована 7 мая 1526 года, вторая – на село Вышеславское – 19 сентября того же года. После всего сказанного эти подарки выглядят отнюдь не беспричинными.

Наконец, существует еще один интересный документ – вкладная книга ростовского Борисоглебского монастыря, в которой имеется следующая запись: «По князе Юрье Васильевиче память априля в 22 день панахида пети и обедни служили собором, докуды и монастырь стоит». Как видим, поминание князя Юрия (Георгия) Васильевича помечено кануном празднования дня памяти Георгия Победоносца. Что это за князь? У Ивана Грозного был родной брат Юрий Васильевич, который родился 30 октября 1533 года, крещен 3 ноября того же года и умер 24 ноября 1563 года. Ни одна из этих дат никак не может дать повод поминать его в апреле, накануне дня памяти Георгия Победоносца, так как его ближайший день ангела 26 ноября. Ошибка в поминальной записи исключена. Получается, что перед нами еще один след сына Соломонии, Георгия, след, который царская семья стремилась тщательно замаскировать.

Почему? Потому что Георгий вскоре должен был исчезнуть – у великого князя Василия появился законный наследник.

Ровно через два месяца после пострижения Соломонии, 28 января 1526 года, князь Василий женился на литовской княжне Елене Васильевне Глинской.

Глинские вели свой род от «казака Мамая» – потомка того самого хана Мамая, с которым Дмитрий Донской бился на Куликовом поле. Перейдя на службу к великому князю Литовскому, он принял православие и за какие-то заслуги, вероятно немаловажные, был пожалован в князья Глинские. В XVI веке род Глинских уступал по значению только Рюриковичам и Гедиминовичам. Дядя Елены Васильевны, князь Михаил Львович Глинский, был одним из знатнейших и известнейших литовских вельмож (чего нельзя сказать об ее отце, Василии Львовиче Глинском, фигуре совершенно бесцветной и достойной упоминания лишь в качестве отца знаменитой дочери). Михаил Львович вырос «у немцев» – в Германии и Италии, был воспитан в европейских обычаях и долгое время служил у саксонского курфюрста; в Германии и Литве он пользовался громкой славой за свои военные подвиги. Будучи на службе у польского короля Сигизмунда-Августа, Михаил Львович поссорился с паном Яном Заберезским и требовал королевского суда над своим врагом. Но король не торопился: влияние Глинского в Литве было так велико, что Сигизмунд опасался, как бы он не овладел всем Литовским княжеством; поэтому король явно склонялся в споре двух панов на сторону Заберезского. Тогда Глинский напал на Заберезского в его усадьбе, отрубил ему голову, совершил набеги на владения других враждебных ему панов и перебил их. Затем Глинский поднял открытый мятеж, начал собирать войско и вступил в союз с крымским ханом Менгли-Гиреем и молдавским господарем. В Москве обрадовались такому повороту событий и пригласили Глинского перейти на службу к московскому государю, суля великую милость и жалованье ему и всем его родным и приверженцам. В 1508 году Михаил Львович выехал в Московское государство. С собой он взял Василия Львовича и его многочисленную семью, которой покровительствовал. В Москве Михаил Львович не ужился: вначале его приняли с распростертыми объятиями, наделили селами в московской земле и двумя городами – Ярославлем и Медынью, а потом на долгие годы заточили в темницу по подозрению, что он хочет «отъехать» назад в Литву.