Анна Вырубова - Страницы моей жизни. Романовы. Семейный альбом

Образование мы, девочки, получили домашнее и держали экзамен на звание учительниц при округе. Иногда через отца мы посылали наши рисунки и работы императрице, которая хвалила нас, но в то же время говорила отцу, что поражается: русские барышни не знают ни хозяйства, ни рукоделия и ничем, кроме офицеров, не интересуются. Воспитанной в Англии и Германии императрице не нравилась пустая атмосфера петербургского света, и она все надеялась привить высшему обществу вкус к труду. С этой целью она основала общество рукоделия, члены которого, дамы и барышни, обязаны были сработать для бедных не меньше трех вещей в год. Сначала все принялись за работу, но вскоре наши дамы охладели, как и ко всему, и никто не мог сработать даже этого мизера. Идея не привилась. Невзирая на это, государыня продолжала открывать по всей России дома трудолюбия для безработных и учредила дома призрения для падших девушек, принимая все это близко к сердцу.

Жизнь при дворе в то время была веселой и беззаботной. Семнадцатилетней я была представлена императрице в Петергофе, в ее дворце. Сначала страшно застенчивая, я вскоре освоилась и очень веселилась. В эту первую зиму я успела побывать на тридцати двух балах, не считая других увеселений. Вероятно, переутомление сказалось на моем здоровье – и летом, заболев брюшным тифом, я была три месяца при смерти. У меня сделалось воспаление легких, почек и мозга, отнялся язык, и я потеряла слух. Как-то раз во сне, во время долгих, мучительных ночей, я видела Иоанна Кронштадтского, который сказал, что скоро мне будет лучше. В детстве о. Иоанн Кронштадтский раза три бывал у нас и своим благодатным присутствием оставил в моей душе глубокое впечатление, и теперь, казалось мне, мог скорее помочь, чем доктора и сестры, которые за мной ухаживали. Я как-то сумела объяснить свою просьбу – позвать о. Иоанна, – и отец сейчас же послал ему телеграмму, которую тот, впрочем, не сразу получил, так как был у себя на родине.

В полузабытьи я чувствовала, что о. Иоанн едет к нам, и не удивилась, когда он вошел ко мне в комнату. Он отслужил молебен, положив епитрахиль на мою голову. По окончании молебна он взял стакан воды, благословил и облил меня, к ужасу сестры и доктора, которые кинулись меня вытирать. Я сразу заснула, и на следующий день жар спал, вернулся слух, и я стала поправляться. Великая княгиня Елизавета Федоровна три раза навещала меня, а государыня присылала чудные цветы, которые мне клали в руки, пока я была без сознания.

В сентябре я уехала с родителями в Баден, а затем в Неаполь. Здесь мы жили в одной гостинице с великим князем Сергеем Александровичем и великой княгиней Елизаветой Федоровной, которые очень забавлялись, видя меня в парике. Вообще же великий князь имел сумрачный вид и говорил матери, что расстроен свадьбой брата, великого князя Павла Александровича. Скоро я совсем поправилась и зиму 1903 года много выезжала и веселилась. В январе получила шифр – то есть была назначена городской фрейлиной, но дежурила при государыне только на балах и выходах. Это дало возможность ближе видеть и официально познакомиться с императрицей Александрой Федоровной, и вскоре мы подружились тесной неразрывной дружбой, продолжавшейся все последующие годы.

Мне бы хотелось нарисовать портрет государыни императрицы – такой, какой она была в эти светлые дни, пока горе и испытания не постигли нашу дорогую родину. Высокая, с золотистыми густыми волосами, доходившими до колен, она, как девочка, постоянно краснела от застенчивости; глаза ее, огромные и глубокие, оживляясь при разговоре и смеялись. Дома ей дали прозвище Зиппу, а Солнышко (Sunny) – имя, которым всегда называл ее государь. С первых же дней нашего знакомства я всей душой привязалась к государыне: любовь и привязанность к ней остались на всю мою жизнь.

Зима 1903 года была очень веселой. Особенно памятны мне в этом году знаменитые балы при дворе в костюмах времени Алексея Михайловича; первый бал был в Эрмитаже, второй – в концертном зале Зимнего дворца и третий – у графа Шереметева. Сестра и я были в числе двадцати пар, которые танцевали русскую. Мы несколько раз репетировали танец в зале Эрмитажа, и императрица приходила на эти репетиции. В день бала государыня была поразительно хороша в золотом парчовом платье и на этот раз, как она мне рассказывала, забыла свою застенчивость, ходила по зале, разговаривая и рассматривая костюмы.

Летом я заболела сердцем. Мы жили в Петергофе, и это был первый раз, что государыня нас посетила. Приехала она в маленьком шарабане, сама правила. Пришла веселая и ласковая, в белом платье и большой шляпе, наверх в комнату, где я лежала. Ей, видимо, доставляло удовольствие приехать запросто, не предупреждая. Вскоре после того мы уехали в деревню. В наше отсутствие императрица приезжала еще раз и оторопевшему курьеру, который открыл ей дверь, передала бутылку со святой водой из Сарова, поручив отослать ее нам.