Игорь Гагин - Мне приснилось детство

– Спрашиваешь.

Ничего не подозревая, Панас подбежал с радостной миной на физиономии.

– Ну что, в шалаш идем? А то мне и так влетит!

– А как же! Непременно влетит! – хватая его за руку, процедил я.

– Ты чего? – на лице парнишки отразилась какофония ужаса.

– Так это кто тебя курить заставлял и кровь по стенам мазать? – дав ему пендаля, вопросил Пантелеев.

– Пусти! Никто не учил! – радостное выражение лица моментально перекроилось в плаксивое.

– Так ведь Сашенька никогда не врет?

– Не рассказывал я никому!

– А откуда мамочка всё знает?

Панас залился слезами. Мне стало противно. Я отпустил его руку, повернулся и пошел в сторону сараев, вырисовывающихся сквозь стволы берёзок. Сзади послышался шлепок и вскрик – это Колька всё-таки отвесил предателю более внушительный пендаль и присоединился ко мне. До шалаша мы так и не дошли. Настроение было подпорчено конкретно.

Весь вечер ждал визита непрошенных гостей, хотя в душе все-таки надеялся, что соседи (квартира Панасенко находилась напротив нашей квартиры) по какой-либо причине не смогут нас навестить. Напрасно. Ядовито проблюмкал звонок. На пороге стояла она.

– Мать дома? Позови.

Подошла мама, вопросительно взглянув на меня.

– Я по поводу поведения вашего сына, – и завелась. Оказывается, я еще и побил её Сашу. Если первоначально мне Сашку было немного жаль (он, по сути, еще совсем мальчишка, всего-то десять лет), то теперь вскипел праведный гнев.

– Врет! – не выдержал я.

– Нет, вы посмотрите на него! Кому прикажешь верить, сыну или тебе!?

– Не надо кричать. Я разберусь и сделаю выводы. До свидания! – спокойно сказала мама, выпроваживая соседку.

– Я этого так не оставлю! – доносилось из коридора. – Жаловаться на вас буду! Вырастили хулигана!!!

Дальше голос доносился уже глухо, потому что перед её носом была закрыта дверь. И тут меня осенило, что это уже было, и не так давно. Не совсем то, но события чуть ли не один в один. И самое интересное, те же персонажи!

В конце лета прошлого года, мы с Юркой Зуевым где-то за сараями нашли колесо от велосипеда и с помощью крючковатой палки гоняли его по двору. Оно с грохотом катится, а мы бежим наперегонки, подталкиваем его палкой, и так нам это кажется здорово. Панас завистливо бегает рядом, но подгонять колесо мы ему не даём.

– А я? – заныл он. – Я тоже хочу!

– А ты его у нас купи, – Юрка остановился и поднял колесо за обод. – Гля, какое.

– Сейчас! – обрадовался Сашка и скрылся в подъезде.

Юрка довольно потирал руки.

– Откуда у него могут быть деньги? – засомневался я.

– Найдет. – Панасенко уже бежал к нам. Он сунул что-то Зуеву в ладонь, схватил колесо, которое просто вывалилось из Юркиной руки и, весело насвистывая, покатил его по асфальту.

– Ни-фи-га себе! – в ладони моего приятеля синела пятирублёвая купюра.

– Он, наверное, у матери из шифоньера стащил! – вспоминая своё похождение, предположил я, и как потом оказалось – точно предположил.

– Клёво! – Юрка даже заплясал от радости.

– Юр, надо отдать. Мамаша, как пить дать, хватится.

– Да ладно! Скажем, не знаем ничего, и дело с концом. Пошли, разменяем и поделим.

Побежали в промтоварный. Я давно хотел приобрести фонарик, который стоил как раз 2 руб. 50 коп. Купили, сдачу Юрка забрал себе. Счастью не было предела. Дома сказал, что деньги накопил, недоедая и недопивая в школьном буфете. Вопросов не возникло.

Вечером звонок. На пороге Панасенки: мама и сын. Сашка жмется в прихожке, мамаша сразу наехала на родителей.

– Это что же такое! Выудил у ребенка деньги за какое-то сраное велосипедное колесо!

– Как понять, выудил? – батя сидит на диване, рядом с ним мой ныне покойный братишка Андрюшка, светит мне в лицо купленным мною фонариком.

– Я полезла в шифоньер за деньгами, а там не хватает. Оказывается, ваш хулиган заставил моего наивного ребёнка купить у него старое велосипедное колесо.

– Саш, ты мне деньги давал? – обратился я к Панасу. Тот молчал. – Он мне деньги не давал.

– А кому же давал?

– У него и спрашивайте, кому он давал.

Я никак не мог понять, почему Панасенко, когда его справедливо прижали, свалил всё на меня и ничего не сказал про Юрку, который в действительности был инициатором купли-продажи пресловутого колеса. Всё стало ясно позже, когда Панас, не выдержав материнского давления, заплакал и пропищал срывающимся голосом

– Юре Зуеву давал.

Мамаша его тут же осеклась, словно поперхнувшись, и соседи, не извинившись, ретировались в подъезд. Как это ни странно, на второй этаж, где проживал Зуев, она подниматься не стала, а направилась прямым ходом в собственную квартиру, исчезнув за громко хлопнувшей дверью.