Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

Все это напоминало прошлую встречу в Нью-Йорке, и я действительно периодически задавался вопросом, зачем я, как он выразился, проделал «весь этот путь». Однако вскоре мне стало понятно, что меня это гипнотизирует, наполняет энергией, заставляет скучать и интригует снова и снова.

Аудитория состояла из разного рода мужчин и женщин преимущественно европейской внешности. На диване перед Юджи сидели двое – явно американцы: крупный мужчина средних лет с темными кругами под глазами и женщина с отсутствующим взглядом. Они казались полностью погруженными в присутствие Юджи. Рэй и Шарон руководили нью-эйджевской церковью на Среднем Западе и тратили немыслимые суммы денег, чтобы повидаться с ним, как только предоставлялась возможность. Дочь Шарон Синди пребывала в таком же оцепенении, как и они.

В тот день он говорил о своем заклятом враге Джидду Кришнамурти. До сих пор не знаю, кто оказался в этой долине первым: Юджи или Джидду…

– Я никогда не видел этого грязного ублюдка после нашей последней встречи в Уимблдоне в 1960 году! Он сам пригласил меня, этот грязный ублюдок. У него хватило наглости спросить: «Почему вы отошли от вашей семьи, сэр?» – Подражая старику, Юджи произнес слова с преувеличенным британским акцентом. – Я даже не хотел его видеть! Это он меня позвал. Он сидел там и гладил кошку. Вы ведь знаете, он любил кошек. Он спросил меня: «Вы любите домашних животных, сэр?» И я ответил ему: «Я не люблю даже человеческих животных!» Можете себе представить?

Все засмеялись.

– Ничего себе! – откинувшись на спинку дивана, произнес преподобный Рэй. Не отрываясь, он смотрел в глаза Юджи, точно собираясь найти в них золото, а нога его от радости дергалась.

Обращаясь к нему, Юджи продолжал:

– Я сказал: «Я не хочу больше никогда вас видеть!» – и вышел. Знаете, что он сделал? Он попытался обнять меня! Я не спросил его тогда, но если бы это случилось сейчас, я бы сказал: «Кришнаджи, у вас что, гомосексуальные наклонности?» Представляете? Тот еще ублюдок!

– Ну дает!

Этот театр о Джидду Кришнамурти был мне особенно интересен. Тот факт, что я оказался в долине, о которой читал так давно, удивлял меня невероятно. Когда-то я об этом и не мечтал, а теперь вот находился рядом с человеком, который не только знал Джидду Кришнамурти, но, казалось, смог проглотить существенное, а ненужный остаток выплюнуть. Я знал все истории, про которые он говорил. Я сидел рядом с молодым индийцем по имени Нарендра из нью-йоркского отеля. Нарендре понадобилось поехать в город, чтобы отправить электронную почту. Заметив его отсутствие, Юджи спросил меня со своего места:

– Где твой друг?

Было приятно, что он обратился ко мне.

– Он поехал в город отправить почту.

– А, понятно.

Пока Нарендра отсутствовал, я поговорил с сидевшей неподалеку французской парой. Они, казалось, были немного встревожены тем, что происходит, или… не происходит. От них первых я узнал о том, что Юджи больше «не говорит». Судя по их словам, он перестал вести серьезные разговоры, заменив их бесконечной болтовней о деньгах с любым, кто был готов его слушать. Я читал его книги и знал, что он был способен на «серьезные» беседы, и не мог представить, что такой человек мог когда-либо потерять «это», чем бы оно ни было.

Сейчас его манера разговора создавала ощущение, что он даже не подозревал о вашем существовании. Казалось, большую часть времени он был погружен в свои истории, но при этом в его голосе слышалась некая отрешенность. Вскоре я понял, что он четко отслеживает приходы и уходы всех посетителей. Если вдруг меня не было в комнате, а потом при входе я сталкивался с Нарендрой, он обычно говорил мне: «Юджи искал тебя».

Это льстило. Как будто твое отсутствие что-то для него значило.

В какой-то момент возникло обсуждение термина «духовная кома», придуманного молодой женщиной, пришедшей, видимо, вместе с американской парой, которая сидела перед Юджи. Дело в том, что одни люди в присутствии Юджи, казалось, впадали в сонное состояние, а другие неотрывно смотрели на него глазами, полными экстатического огня.

– Не называйте это энергией! Духовная кома! – говорил он, указывая на кого-нибудь, кто клевал носом. Он всегда говорил о духовной коме только в шутку, но я заметил, что в его присутствии что-то заставляло людей выглядеть моложе и спокойней. Я обратил на это внимание, когда мы оказались за пределами комнаты: умиротворенные и безмятежные, почти парящие в его присутствии люди вдруг оказывались плотно заземленными. Он же упорно твердил, что ничего необычного не происходит.