Джозеф Дэвис - Моя миссия в Москве. Дневники посла США 1936–1938 года

Мы, все вновь прибывшие, были приятно удивлены резиденцией посольства. Кажется, даже русские его называют, как мы – Спасо-хаусом.

По словам г-на Хаддла, почтового инспектора Госдепартамента, это одно из лучших наших посольств и заслуживает самой высокой оценки не только за внешний вид, но и по результативности работы в Европе.

Дом справа напротив – довольно необычная (для Москвы) обстановка: с очень приятным маленьким парком. Ещё правее красивая старая церковь, от ветхости которой становится больно на душе и которая фонит трагедией. Прямо в ней живёт большое количество семей. Судя по одежде – малого достатка. Всё как-то неухожено – им не до красоты и стерильности. Здание между церковью и Спасо-хаусом – это то, что раньше было очаровательным старым дворцом. Бывший городской дом какого-то русского дворянина, но и здесь чувствуется трагедия, потому что все это тоже разрушено, занято семьями рабочих и солдат.

Тот же день, позже

Представление верительных грамот Форин-офиса

Литвинов в это время находится в Женеве и его несколько дней не будет в Москве. Было условлено, что я должен незамедлительно подтвердить свои полномочия его первому помощнику Крестинскому*. После посещения Крестинского, я также обратился к господину Стомонякову*, второму заместителю наркома, который произвел на меня впечатление гораздо более благосклонное, чем Крестинский.

Крестинский – незаметный человечек в профессорских очках и с отталкивающим лицом. Он выглядит каким-то типом, тайно работающим на кого-то. Не знаю, на кого, но я бы не стал такому доверять. И не буду.

Москва, 19 января, 1937 г.

ВЫСОКОЧТИМОМУ ГОСУДАРСТВЕННОМУ СЕКРЕТАРЮ

ОТЧЕТ ПОСЛА ДЭВИСА

Строго конфиденциально

Сэр!

Имею честь сообщить, что перед отъездом из Соединённых Штатов я провёл несколько встреч с г-ном Трояновским, советским послом в Вашингтоне. На первый взгляд, эти конференции были социального характера. В последний раз Трояновский (говоря от себя лично, а не от имени государства) выразил опасения, что моё пребывание в Москве поначалу может заставить нервничать какого-нибудь влиятельного советского чиновника. Это проистекает из существующих разногласий и недопонимания, которые, как он слышал, возникли между Литвиновым, народным комиссаром иностранных дел и послом Буллитом*. На это я, конечно, ответил, что искренне сочувствую Буллиту, понимая, сколь огромное разочарование он испытал, прочувствовав на себе неспособность советского правительства жить в соответствии с тем, что мне казалось простым обязательством.

Я препятствовал развитию этой темы в разговоре, выразив надежду, что моя миссия поможет улучшить отношения между двумя странами.

В предыдущей беседе посол Трояновский также предположил, что мы сможем скорректировать и сгладить некоторые противоречивые вопросы прошлого и путём прояснения некоторых из них достичь удовлетворения обеих сторон.

В том разговоре я откровенно коснулся того, что мне показалось прискорбным фактом. А именно: когда очень великий человек, президент Соединённых Штатов, соглашается в принципе с представителем советского правительства на широкомасштабное урегулирование, условия которого были хорошо известны всем сторонам и, на мой взгляд, были однозначно понятно изложены в письменном меморандуме, но договор не выполняется. Сложившаяся ситуация указывает, по моему мнению, на попытку со стороны Советского Союза несущественными деталями, штрихами и нюансами уничтожить в принципе соглашение, которому СССР ранее был привержен.

Я не стал в разговоре с советским послом подробно останавливаться на этом, поскольку считаю данный вопрос для Америки относительно незначительным, а для Москвы очень важным. Поэтому подчеркнул первостепенное значение соглашения США – СССР для русских и закрыл тему. Подчеркнув, что американское либеральное общественное мнение в целом симпатизирует русскому народу, особенно ввиду неопределённости международной обстановки.

(Витиеватость и многословность языка, которым Дэвис излагает свои отчёты, направленные в Госдеп, иногда утомляют. Но это – американский дипломатический язык, которым он пишет с удовольствием, а у меня, дорогой читатель, не всегда есть возможность заставить его выражаться конкретно и покороче, не потеряв при этом его стиль. Так что временами придётся потерпеть этот словесный поток, вылавливая в нём термины, отражающие суть).