Гарри Гудини - Творцы чудес и их методы

N. B. – Он выдирает зубы так легко, что это почти не ощущается. Он продает химическую жидкость, которая за короткое время снимает воспаление, ожоги и волдыри, так что ее необходимо хранить во всех семьях.

Его пребывание в этом месте будет непродолжительным, не более двух-трех ночей.

Хороший огонёк, чтобы согреть публику!

…

Эта афиша наглядно показывает, как мало было сделано в этом искусстве за прошедшее столетие. Ричардсон представил практически ту же программу сто лет назад. Возможно, разоблачение метода Ричардсона его слугой, положило конец поеданию огня, как форме развлечения, на весьма долгое время, но не навсегда, а лишь до тех пор, пока публика не забыла об этом разоблачении. Сам Пауэлл, хотя и не был защищен от воздействия разоблачителей, по-видимому, был защищен от последствий таких действий. Об этом говорит тот факт, что в течение шестидесяти лет до конца своих дней он регулярно выступал перед публикой с теми же номерами.

Какова бы ни была причина, пожиратели огня XVIII века, как и многие современные маги, придерживались стереотипных программ своих предшественников. Однако очень немногие сошли с проторенной дорожки. Они добавили новые трюки и слегка изменили старые, благодаря чему преуспели в привлечении публики, которая принесла им больше прибыли.

В этом классе француз по имени Дюфур заслуживает особого упоминания, поскольку он был первым, кто ввел элементы комедии в такого рода выступления. Он собрал свои сливки в Париже в 1783 году и, как говорят, произвел настоящую сенсацию своим необычным исполнением. Я в долгу перед "Naturliche Magie" Мартина, 1792 год, за очень полное описание творчества этого художника.

Дюфур для своих демонстраций использовал переносной павильон, который был специально приспособлен для его целей; и его стол был накрыт, как для банкета, за исключением того, что съестные припасы были такими, каких требовала его работа. Он нанял трубача и тамбуриста, чтобы они играли музыку и создавали соответствующую атмосферу для его трапезы, а также привлекали внимание публики. В дополнение к поеданию огня, Дюфур демонстрировал свою способность потреблять огромное количество твердой пищи, а также он поедал живых животных, рептилий и насекомых, что, вероятно, казалось весьма интересным для не слишком утонченного вкуса аудитории его времени. Он даже рекламировал банкет, на который приглашалась публика. За небольшую плату участникам давалась тарелка, но поскольку меню состояло из только что описанных деликатесов, зрители отказывались присоединиться к нему за трапезой.

Его обычный список блюд был следующим:

Кипящие в супе смоляные факелы, раскаленные угли и маленькие круглые раскаленные камни.

Жаркое, когда Дюфур был по-настоящему голоден, состояло из двадцати фунтов говядины или целого теленка. Его очагом была либо ладонь, либо язык. Масло, в котором подавалось жаркое, представляло собой растопленную серу или горящий воск. Когда жаркое было готово (по его вкусу), он ел угли и жаркое вместе.

В качестве десерта он проглатывал ножи и вилки, стаканы и глиняные тарелки.

Он поддерживал хорошее настроение своей аудитории, представляя все это в духе грубой комедии, и, чтобы усилить комедийный элемент, представлял несколько дрессированных кошек. Хотя воровские наклонности кошек хорошо известны, питомцы Дюфура не проявляли никакого желания разделить с ним трапезу, и он приучил их во время еды подчиняться его командам. В конце трапезы он приходил в ярость, кидался на одну из них, хватал незадачливое животное, разрывал его на части и съедал тушку. Затем один из его музыкантов умолял воссоздать кота, живого или мертвого. Для этого Дюфур шел к ближайшему корыту для лошадей и выпивал его досуха; съедал несколько фунтов мыла или другого тошнотворного вещества, пародируя его таким образом, чтобы вызвать веселье, а не отвращение; и, кроме того, чтобы замаскировать неприятную сцену – а также, без сомнения, чтобы скрыть трюк, он брал салфетку со стола и закрывал ею лицо; после чего он извлекал проглоченную кошку или похожую на нее, которая жалобно выла и, казалось, дико сопротивлялась, когда ее извергали. Когда бедную кошку освобождали, она убегала от зрителей.

Дюфур показывал свои лучшие выступления вечером, потому что тогда он мог проделать свой фокус с максимальным эффектом. В это время он появлялся с огненным ореолом вокруг головы.

Его последнее появление в Париже было самым примечательным. Ужин его начался с супа из жереха в кипящем масле. С каждой стороны стояло блюдо с овощами, в одном из которых были чертополох и лопухи, а в другом дымилась кислота. Другие гарниры из черепах, крыс, летучих мышей и кротов были украшены живыми углями. После рыбного блюда он съел тарелку со змеями в кипящей смоле и сере. Его жаркое представляло собой крикливую сову в соусе из раскаленной серы. Салат оказался паутиной, полной маленьких взрывоопасных шариков, тарелкой с крыльями бабочек и манными червями, блюдом с жабами, окруженными мухами, сверчками, кузнечиками, жуками, пауками и гусеницами. Он запил все это горящим бренди, а на десерт съел четыре большие свечи, стоявшие на столе, обе висячие боковые лампы с их содержимым и, наконец, большую центральную лампу, масло, фитиль и все остальное. Это оставило комнату в темноте, и лицо Дюфура засияло маской живого пламени.