Александр Малиновский - Избранное. Том 1

Галина Ивановна, заместитель начальника конструкторского отдела завода, рассказала мне:

– На нашего Анатолия Столяра одна дамочка – Леночка из технического сектора – глаз положила. Он зачастил к нам в отдел с уточнениями схем реконструкции одного из цехов, и она его несколько раз видела. Вчера подходит ко мне и как бы между прочим, а я чувствую, как она волнуется, спрашивает: «Галина Ивановна, а этот, загорелый такой, к вам все приходит, ну в курточке легонькой, он кто?» – «А-а, да это Столяр». «Столяр?! – не то разочарованно, не то удивленно повторила Леночка. – Надо же, а такой с виду интеллигентный человек, такие руки музыкальные, и вообще…»

Когда я пересказал этот маленький курьез Анатолию Столяру, моему знакомому, инженеру одного из НИИ в Москве, он так отреагировал:

– Это что! У нас был классный такой мужик, Марк Борисович. Так вот он только что к нам устроился на работу, никто его особенно не знал. И из первой же командировки прислал телеграмму прямо директору института: «ВЫЛЕТАЮ САМОЛЕТОМ ЧЕТВЕРГ УТРОМ ПОЕЗД». Полинститута ломало голову над этой абракадаброй. Начальник отдела, который его принимал на работу, тоже оказался в отъезде, и никто не мог сразу сообразить, какая связь в телеграмме между этими двумя средствами передвижения. Но с этой командировки Марка Борисовича Поезда сразу весь институт узнал. Такая популярная фамилия стала.

Странное чувство я испытываю в последнее время. Оно сродни тому, которое у меня было, когда я восемнадцатилетним приехал учиться в город. Конечно, много я не знал из обыденной жизни, из городского уклада. Но в некоторых вещах, особенно в литературе, как ни странно, не был отстающим. Прекрасное чувство тогда было… Я воспринимал себя представителем своего села в городе, как будто все село поручило мне представлять его и защищать. Я так в себе это и нес, так и поступал. Любые пренебрежительные слова в адрес села, не только моего, а вообще села, встречал очень болезненно. И при своем спокойном, достаточно уравновешенном характере, лез драться и постоянно был готов защищать с кулаками все то, что связано с деревней, с селом. Был я парень крепкий, сильный, хотя никто обычно не ожидал во мне большой физической силы. Но я боролся и защищал не себя, а всех нас, всех сельчан, облыжно оболганных, затюканное сельское мое население. Село мое давало мне силы. Мне всегда было до боли обидно за него, и я много переживал. Теперь кажется странным, как мне все-таки не свернули шею.

Сейчас, когда мне уже пятьдесят, чувствую себя частицей, но уже не села, а той части россиян, которая должна вынести или которая будет способствовать своим трудом выводу России из того удручающего состояния, в котором она оказалась. И у меня, как в мои восемнадцать лет, когда кто-то ругает Россию, смотрит свысока, пренебрежительно относится ко всему русскому, чешутся руки. Мне горько, что россияне походя, где ни попадя, бьют и ругают самих себя. Невыносимо, когда иностранцы смотрят на нас свысока. Но чаще всего они нам сочувствуют, часто говорят: вы умные, грамотные ребята, такие симпатичные, как же так получилось, что многое у вас не клеится?

Давно заметил: поэты, певцы, композиторы ушли или уходят от общественных тем. Горький опыт получен творческими людьми. Творчество на «заданную» тему, когда государственная идеология изменилась, утеряло былую значимость. Теперь авторы идут в лирику. Лирика – как стабильная инвалюта. Она общечеловечна и не упадет в цене, не подведет. Это так. Но чувство Родины, боль за нас всех сразу… Куда это девать? Наши отцы и деды жили во имя величия и процветания России, во многом отказывая себе. Для наших предков было характерно стремление к высшей правде, пренебрежение к сиюминутным интересам.

Мы те, в ком течет кровь красных и белых, мы заряжены генами отцов и дедов. Еще многие поколения будут нести это в себе. Изменить наш российский менталитет в одночасье невозможно.

Я понимал, что повышение тарифов на энергетику будет продолжаться. Но не такими же темпами! Сегодня с утра получил телетайпограмму о повышении цен на 35 процентов по сравнению с действующими. Мы за пять месяцев имеем минусовую прибыль по заводу. Как и чем расплачиваться дальше? Региональная комиссия, принявшая вчера такое решение, спасает энергетику области. Но что делать с нефтехимией? Договорились, что будем платить по старым тарифам, а разницу перенесем на первое полугодие 1995 года, погашая векселями. То есть мы доработаем этот год, но что делать в следующем? Не кабалы боюсь. Если даже нас «проглотят» по неоплаченным векселям, то кому мы нужны с такой дорогой продукцией? Нефтехимия будет не нужна. Перепрофилирование? Это возможно. Но это уже будет другой завод.