Виктор Капитанчук - Воспоминания

Дома от родителей Евангелие надо было прятать во избежание скандала. И мать и отец у меня были коммунистами и даже верующими коммунистами. В коммунизм верующими.

Почитал я Евангелие, и, начался у меня период сомнений в истинности безбожной коммунистической идеологии вместе с её философией, называвшей себя «единственно верным учением».

Почему же это вся современная европейская культура лежит на ложном, как они говорят, основании? Чтобы во всём разобраться мне нужна была литература по религии, но где же её взять? В магазине, понятное дело. Там правда была только атеистическая литература. Религиозную литературу читать советскому человеку было не положено. Так полагало «родное советское правительство». Оно считало, что лучше знает, что нужно, а что не нужно советскому человеку. За это следовало быть благодарным, но я благодарности, признаюсь, не испытывал. Приходилось покупать атеистическую. И что же? Оказалось, что если читать её достаточно серьёзно, то много интересного можно узнать и о религии и о так называемом «научном атеизме». В это время я уже учился на химфаке МГУ, и мне просто полагалось уметь отличать «научное» от «ненаучного». Да это было и несложно, необязательно было учиться для этого в МГУ. Понятно, что откровенная ложь, искажение текстов научными быть не могут. Ну и так далее… Короче, ничего «научного» в атеизме не обнаруживалось. Зато легко обнаруживалась полная несостоятельность аргументов, фальсификации и произвольность утверждений. Партийная установка была на атеизм, и этого было достаточно. И всем настоящим советским людям полагалось верить «уму, чести и совести нашей эпохи», а не копаться в аргументах и фактах. Поэтому составители книжек этих и не очень-то напрягались. Да и кто стал бы их критиковать в печати и оспаривать. Понятно, что такое положение дел, когда критика отсутствует, а личная совесть заменяется совестью партии, такое положение развращает автора безмерно и делает его абсолютно безответственным. Что и объясняет ничтожность советского «научного атеизма».

Действие атеистической литературы оказывалось прямо противоположным её назначению.

А ведь были и ещё книжки дореволюционного, да и некоторые советского издания, которые можно было прочесть. Достоевский, Толстой. «Исповедь» Толстого произвела достаточно сильное впечатление. Я окончательно пришёл к выводу, что без Бога жизнь не только бессмысленна, но и унизительно абсурдна.

Но вот искусство, живопись, музыка, церковная архитектура, которая мне очень нравилась, говорили другое. И это всё обман и следствие обмана? Чушь какая-то…

И тут попадается мне книга Бердяева «Sub specie aeternitatis (Под знаком вечности). Опыты философские, социальные и литературные».

Книга произвела на меня потрясающее впечатление. После официальной идеологии было такое ощущение, что из грязного вонючего сортира ты вдруг выходишь на широкое поле, покрытое цветами, над тобой голубое небо и солнышко светит и птички поют. Воздух свежий, живой. Я почувствовал, что здесь – моё, родное». И с тех пор это отношение к русской религиозной мысли, и, главное, к Православию, питавшему эту мысль, продолжало только укрепляться. Особенно, когда, наконец, я пришёл в Церковь.

Нас в семье было два брата. И у нас была прекрасная няня, тогда говорили «домработница». В те времена мои родители, инженер и учительница, оба работавшие могли себе позволить нанять домработницу. Она была у нас как член нашей семьи и любила нас с братом, как родная. Звали мы её тётя Таня. Она была православной верующей. И вот однажды, не спрашиваясь у родителей, отнесла моего маленького тогда брата в Елоховский собор, и там его окрестили. А я оставался некрещёным. И вот что интересно. То, что я не крещён, меня как-то постоянно беспокоило, и в тот период, когда я считал себя в Бога неверующим. Почему я говорю «В тот период»? До школы у меня были религиозные и переживания и вопрошания, хотя не всегда осознанные, а иногда и осознанные. Лето мы с братом проводили в Старой Рязани – бывшей когда-то, до сожжения её Батыем в 1237 году столицей Рязанского княжества. Там, где стояли городские укрепления, сохранились валы, а близ реки, под холмом, где находилось кладбище, сохранилась полуразрушенная, разорённая церковь. Само место напоминало об истории, да и местные мальчишки рассказывали обо всём, что здесь происходило в 13 веке так, как будто они сами, или по крайней мере их родители всё видели. Я любил бывать на кладбище, рисовать памятники и любил заходить в церковь. Да, там всё было разорено, но было так таинственно. Оставалось какое-то ощущение, что там есть то, чего нет в другом месте. И представлялось, что когда-то, не так уж и давно, вот здесь разжигали кадило, и плыл по церкви кадильный дым. И люди стояли и молились, и священники служили в своих облачениях…. И вот мы с местными обсуждали: может Бог всё же есть?