Игорь Сорокин - Покорение высоты

Благодаря ей строительная площадка избавляется от суеты и несогласованности действий и подчиняется лишь единой программе. Со стройплощадки навсегда уходит грязь, а строитель, работая под крышей, все высотные операции делает на земле… Вот тогда рабочий действительно становится сборщиком на непрерывном конвейере, где ни один дом не похож на другой и дома соревнуются между собой в своей оригинальности, естественности и удобстве для жизни и работы человека.

Особенную любовь и приверженность сохранил Николай Васильевич Никитин к высотным сооружениям. Проектная разработка экспериментального трехсотэтажного дома составляет одну из жемчужин творческого наследия конструктора. Осью шестигранника в триста этажей служит у Никитина мощная вентиляционная труба, которая, осуществляя приток воздуха на верхние этажи, выполняет и другую работу — сообщает дому-супергиганту дополнительную устойчивость, являясь ядром жесткости. Это ядро создано на основе конструктивного принципа телебашни.

Ранним утром в самом начале осени зазвонил телефон. В доме еще все спали, а Николай Васильевич по издавна заведенной привычке уже с шести часов сидел за работой. Эти ранние плодотворные часы, когда мир людей еще погружен в сон, он считал самыми счастливыми часами жизни. Наиболее удачные мысли приходили к нему именно в это время. До начала рабочего дня он успевал разобраться с самыми сложными своими делами и отправлялся на работу с сознанием того, что теперь день не пропадет зря. Помимо его воли мысль все равно будет целый день возвращаться к тому, что родилось утром. И вдруг — звонок. Николай Васильевич сердито снял трубку. Обычно никто не осмеливался беспокоить его в этот час, который всецело принадлежал творчеству.

Артистически поставленный бас вежливо сказал:

— Николай Васильевич Никитин, здравствуйте. Извините, если разбудил. Тогда позвоню позже.

— Нет, я не спал.

— А я, знаете ли, так и думал. Мы, мастеровые люди, обязаны рано вставать.

— Я слушаю вас.

— С вами говорит скульптор Вучетич. Зовут меня Евгений Викторович. Я знаю, как вы заняты, и все-таки прошу вас оказать мне помощь в невероятно трудном для меня и совсем простом для вас деле.

— А сколько бы это дело могло занять времени?

— Думаю, что для вас немного, совсем немного. — И, видимо истолковав вопрос конструктора как возможное согласие, с каким-то сдержанным напором спросил: — Вы не могли бы посетить меня, потому что предмет разговора с вами нетранспортабелен.

Никитин задумался, а Вучетич между тем продолжал:

— Скажите, к какому часу и куда прислать за вами машину?

— В этом нет необходимости. Я буду у вас сегодня в 16 часов. Вас устроит? Тогда диктуйте адрес.

К четырем часам пополудни Николай Васильевич поехал в сторону Тимирязевского лесопарка. Здесь в непосредственной близости от шумного Дмитровского шоссе, за стеной домов современной застройки машина конструктора остановилась перед высоким забором, за которым громоздились высокие головы монументов и неожиданный среди них подъемный кран. Тяжелые деревенские ворота растворились, и взору Никитина открылся во всей своей юной зелени широкий газон со стриженой травой. Запахло родным ароматом скошенной травы, и Николаю Васильевичу показалось, что он попал в далекую, как раннее детство, сказку. Богатый особняк с белыми колоннами, с широким крыльцом и ясными стеклами террас стоял перед ним. Плотный хмурый человек в русской посконной рубахе с лепешками глины на ней вышел ему навстречу.

Они были одинаково широки в плечах, эти двое русских мастеровых, что приближались друг к другу, остро приглядываясь на ходу. Они словно пытались выведать друг у друга сокровенные тайны, спрятанные в глубинах противоположной души.

— Очень, признаться, рад! Как добрались? Прошу, прошу. Сюда пожалуйте, — заговорил Вучетич и положил свою тяжелую руку на плечо Никитина. Николай Васильевич поежился, и рука убралась.

— Как бы вы отнеслись, если бы я предложил отметить наше знакомство? И разговаривать легче будет! — сказал Евгений Викторович, усаживая Никитина в глубокое плюшевое кресло, в котором Николай Васильевич сразу же провалился. Колени поднялись до уровня груди, и ему показалось, что он сидит на полу. Положив руки на высокие подлокотники, Никитин весело сказал:

— Давайте сперва о деле.

— Да. Так, пожалуй, будет правильно.

Вучетич стал увлеченно рассказывать об идее создать на Мамаевом кургане близ Волгограда монумент в честь битвы на Волге, с которой начиналась победа. Евгений Викторович рассказывал, что монумент ясен ему лишь в общих чертах: скульптор браковал один план за другим и ни на чем не мог остановиться.